Тайна - [82]

Один лишь Бог ведал, что понимала лесникова жена, но кивнула несколько раз с явным облегчением и пальцем показала в окно.

— Они туда и пошли, я-то ничего не знаю, чтобы он продать решил, на озере их и найдете, несколько минут вон той тропкой через лес…

— Мамочка, я уже все съела!!! — взвыл плачущий детский голос из кухни. — Йоля мне еще положила!!!..

Мать всех этих детей ничего больше не произнесла, посмотрела только на нас так, что мы мгновенно оказались за пределами дома. Показанное направление более или менее отвечало моим воспоминаниям о местонахождении частного озера.

— Напрямик всегда протоптано, — решил Гутюша, и мы пошли в лес.

Озеро открылось внезапно, и я сразу догадалась, что мы вышли почти с противоположной стороны от мостка со скамейкой, точнее, немного наискосок. Вот оно, это место, где собирала червяков с каким-то странным названием, оступилась на гнилом пне и расцарапала себе пятку. Моя приятельница, доктор медицинских наук, забинтовала ногу тем, что оказалось под рукой, а именно эластичным бинтом километровой длины, и в течение нескольких часов я хромала как тяжкая калека, жертва акульего нападения. Поэтому прекрасно ориентировалась, как легче и ближе пройти к мостку.

Но нам пришлось остановиться.

— Черт, забыла бинокль! — спохватилась я.

— Вот удружила! — фыркнул Гутюша.

— Да тяжеленный, будто булыжник.

— А я-то на что?..

Предаваться сожалениям было поздно. Ни живы, ни мертвы, как трухлявые пеньки вокруг, мы беспрепятственно созерцали группу на мосточке. Лесничий выделялся мундиром, товарища Сушко я узнала — все ж таки нос такой, что с расстояния семидесяти метров узнаешь эту клецку. Третий был незнаком.

— Слушай, ты, это же он! — прошипел Гутюша придушенным голосом. — Одет прямо как тогда в кабаке!

— Какой он?

— Да Крыса! И одет так же! Отсюда не видать, носки есть?..

Теперь меня уже окончательно пригвоздило к месту. Знала Крысу в качестве изысканного джентльмена из казино, в другой ипостаси его не видывала. Гутюша знал оба воплощения, я поверила сразу. Из зарослей вдруг выскочил некто четвертый.

Мы дружно охнули, говорить не было нужды — появился поделец замшевого. Схватил лесничего за руки со спины, зажал, лесничий пытался достать его пинком.

— Кур-р-р-р-ва мать!!! — рыкнул Гутюша, бросился вперед и увяз в трухлявых пеньках. Я рванула его обратно.

— Да не сюда, кретин, ноги поломаешь! Лесом! Вон тропинка!

Это была скорее не тропинка, а более сносный обход по берегу к мосткам, но, к сожалению, тростник заслонял видимость. А между тростником и твердой почвой тянулся болотистый пояс, весь в гнилых стволах и пнях. Мне известно было два места, где удалось бы продраться через все это и видеть озеро, ибо количество червей, необходимых моей приятельнице, вынудило меня тогда тщательно изучить местность. Не успела я сообщить об этом, а Гутюша уже ломился через заросли, как разъяренный буйвол. Я оставила его и выглянула.

Увиденное отбило у меня всякую охоту к прогулкам на долгое время. Согнувшись, судорожно уцепившись одной рукой за какой-то сук, а другой за ветки ивы, стараясь удержаться в своих туфлях на скользком пне, я смотрела жадно, с диким ужасом, чувствуя, что глаза у меня вылезают из орбит и тянутся, рвутся в сторону увиденного. Разум еще сомневался в доподлинности происходящего, зато душа не сомневалась: это зрелище навсегда останется моей единоличной тайной. Да, никогда в жизни, ни за какие сокровища никому слова не пикну…

Когда я наконец добралась до места и нашла Гутюшу, мосточка уже не существовало. У берега торчали останки сломанных опор. От скамейки и следа не осталось, если не считать плавающих в воде многочисленных обломков. Лесничий лежал под сосенкой метрах в десяти подальше, как-то странно скорчившись, однако живой — стонал.

У Гутюши свело челюсти, не мог слова сказать, только хрипел…

Я могла бы говорить без усилий, да желания не было. Подождала, пока Гутюша оклемается.

— Бросил его, — прохрипел он наконец. — Когда я прибежал, он и бросил. Тащил его и бросил. Я не могу больше, тошнит меня, ты взгляни только, как те выглядят, ох, не гляди лучше, тебя вырвет…

Да уж, зрелище эстетичным не назовешь. Я спросила все-таки:

— А ты как, за ноги?..

— А как еще?.. — проклацал Гутюша. — Само так получилось, все руки сами сделали, человек глуп, придурок я или что… Руки, не разум, а руки, говорю тебе…

Я поняла. Руки его сами вытащили утопающего. А потом его разум запротестовал и восторжествовал в конце концов над конечностями, ведь двоих оставил там, где упали. Все правильно, по-моему, там им всем и место…

— Я засвидетельствую, что ты брякнулся в обморок, — известила я Гутюшу. — Будь добр, не перечь. Давай осмотрим лесничего.

— Этот кто-то.., тот, кто бросил…

— Никого не было, — прервала я его требовательно. — Они сами перестрелялись, лесничий хотел их разоружить и тоже свое получил, потерял сознание и тоже ничего не видел. Ты лесничим занимался, а этих в воде увидел гораздо позже — кусты заслоняли.

— А этот?..

— Вот именно, увидел его, бросился спасать, но увидел других и — в обморок. Я тебя привела в чувство, все прочее тебя не касается.