Тайна горы Муг - [16]

Тетушка Пурзенча умолкла.

— А дальше что было? — спросили девушки хором. — Расскажи, что было дальше!

— А это в следующий раз, — улыбнулась тетушка Пурзенча. — Сейчас меня клонит ко сну.

— Опять тебя клонит ко сну! — рассердилась Махзая. — Ты ни разу не досказала эту сказку до конца. Каждый раз тебя клонит ко сну!

— Тетушка Пурзенча, — взмолилась Марьяма, — что же было потом? Когда же мы узнаем о богатыре Рустаме и красавице Махфаме? Поженились они или царь заточил в подземелье отважного богатыря?

— Вот неблагодарные девчонки! — ворчит тетушка. — Я им сказки рассказываю, а они мне спать не дают. — И с этими словами она стала раскладывать свои ватные одеяла. Их было много. Искусная рукодельница Пурзенча очень гордилась своими одеялами.

— Вот удивительно, ведь его зовут Рустам, так же как богатыря, который влюбился в красавицу Махфаму… — шепчет, засыпая, Махзая.

А живописец Рустам не знал сказки о красавице Махфаме. Он шел домой такой счастливый, что готов был петь и кричать от радости.

Вот она, девушка из виноградника! Как она понравилась ему! Какая скромная, добрая девушка! Глаза удивленные, ласковые. Как она слушала его! Ни слова не пропустила. Велела прийти. Почему это так? Никогда не знал человека, никогда не видел, а тут посмотрел — и что-то в сердце оборвалось! И нет покоя, все мысли о ней.

Юноша шел и думал о том, как он сделает роспись на стенах комнаты молитв. Он нарисует девушку из виноградника и сделает это изображение так хорошо, что даже старый Хватамсач удивится. Но вот беда — нельзя показать Махзаю в ее красном платье из хлопковой ткани. Во дворце не терпят одежду простолюдинов. Хватамсач уже не раз говорил об этом Рустаму. И не просто говорил, он обругал Рустама, отобрал кисти и краски да еще кричал, что у Рустама вместо головы тыква, а в ней пустые семечки. Он говорил, что сделал глупость, пустив к себе на порог такого бездарного юношу. И все за то, что Рустам изобразил молодую женщину с младенцем в простом платье, в том самом, какое он видел на ней, когда встретил ее у гранатового дерева.

В тот день Рустам возненавидел старика Он хотел убежать от него, он мысленно проклинал его вздорный нрав. Но уйти не решился. А чтобы избежать встречи со стариком, он уединился в маленькой каморке, где хранились краски, и занялся растиранием красок. Эта обязанность лежала на нем уже много лет.

Прошло несколько дней, и гнев Рустама постепенно утих. Он принялся за работу, но все же старался не попадаться на глаза старому художнику, — они работали в разных помещениях, и это было легко сделать. Впрочем, его удивляло, что старик не заходит к нему, ничего не говорит, не бранится.

«Что бы это значило?» — подумал Рустам и тут же тихонечко пробрался в большой зал, где старик заканчивал росписи стен. Рустам увидел, что старик совсем ослаб. Он с трудом стоял на ногах, но не оставлял работу и дрожащей рукой наносил краски. Когда ноги отказывались держать его бренное тело, он присаживался на несколько мгновений, а потом с тихим стоном поднимался и снова брался за кисти. Такая преданность и любовь старика своему делу тронули Рустама. Он подбежал к учителю и, бросившись к его ногам, стал просить его оставить работу и немного отдохнуть.

— Зачем изнуряешь себя непосильной работой? — спрашивал юноша.

Хватамсач удивленно и растерянно смотрел на Рустама.

— Молодость расточительна! — сказал он тихо. — Вам не жаль времени, вам кажется, что оно продлится бесконечно. А ведь это не так. Мое время ушло. Я могу умереть каждую минуту, не дождавшись заката солнца. И вот моя роспись останется незаконченной. Но ведь я жил для этого, только для этого, юноша! Могу ли я думать о своем недомогании?

Старик впервые за много лет нежно погладил плечо Рустама своей жилистой, похожей на корневище рукой. Они посидели рядом и молча разошлись. Каждый думал о своем. Старик думал о прожитой жизни, отданной живописи, юноша думал о годах, отданных любимому делу. Всем, всем, что он умеет, он обязан старику. Как же не ценить это и как может он порицать суровый нрав старика.

Рустам стал размышлять, как исправить роспись, как сделать работу достойной похвалы учителя. Через несколько дней старый Хватамсач не узнал той росписи. На женщине уже не было простой одежды, которая так не понравилась старику. Рустам одел эту бедную женщину в парчовую юбку, затканную цветами, а шею украсил ожерельем из бирюзы. На младенце тоже была пестрая, красивая одежда.

— Ты догадлив, мальчуган, — похвалил тогда Хватамсач. — Где ты видел такое ожерелье? Может быть, только жены хорезмшахов имеют такие драгоценности.

Глубоко запавшие черные глаза старика вдруг блеснули добрым огоньком. Рустам увидел, что старик доволен и в хорошем настроении. Тогда он осмелился спросить:

— А был ли ты, мой учитель, во дворце хорезмшаха?

— Бывал я там не раз, — отвечал с гордостью старик. — Немало чудес я видел там.

— Хотелось бы и мне хоть одним глазом посмотреть на те чудеса, — признался Рустам. — Там, наверно, росписи невиданной красоты?

— Росписи богатые, да все давние. Давно уже вымерли искусные мастера Теперь не то — нынешние живописцы не так искусны. Нет у них того уменья. Однако ты усердно потрудился, я хочу вознаградить тебя — Старик вытащил из-за пояса несколько серебряных монет и дал Рустаму. — Купи себе ткани на халат, — посоветовал Хватамсач. — Твой халат уже совсем изорвался.