Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ - [119]

В Америке не могли понять, чего хочет этот русский мужик, чем он недоволен. Приехал в цивилизованную страну и отказывается от знакомства с плодами ее цивилизации. В тот период русские еще оставались загадкой для иностранцев, которые представляли их в виде диких медведей, живущих в берлогах, а тут вдруг увидели элегантно одетого молодого человека, своенравного, с высоким мнением о себе и о своей нищей родине, и не очень высокого мнения о богатой и сытой загранице. На него смотрели как на какое-то русское чудо, недоступное их пониманию. А для русского поэта Америка была «отколотой половиной земли», как он писал в одном из своих стихотворений, хоть и с высоким уровнем жизни.

За несколько дней до отъезда четы в Европу произошел неприятный инцидент в квартире поэта-эмигранта Брагинского Мани-Лейба, который уже много лет жил в Америке. Дункан с Есениным прибыли на квартиру поэта, в которой он жил со своей женой, поэтессой Рашель, когда там было уже много гостей. После рюмки вина, по свидетельству очевидцев, у Есенина случился болезненный приступ, позже его расценили ошибочно как «эпилептический припадок», хотя эпилепсии у него никогда не было. По незначительному поводу он придрался к Дункан, порвал на ней платье. Брагинский попытался успокоить поэта. Но тот уже не владел собой и стал выкрикивать оскорбительные и бранные слова в адрес Брагинского и его жены. Его связали и уложили на диван, а потом отвезли в гостиницу. На следующий день, протрезвев, Есенин ужаснулся своему поведению и поспешил извиниться. Он написал Брагинскому в записке: «Дорогой мой Монилейб. Ради Бога, простите меня и не думайте, что я хотел сделать что-нибудь плохое или оскорбить кого-нибудь. Это у меня та самая болезнь, которая была у Эдгара По и у Мюссе. Эдгар По в припадках разбивал целые дома. Что я могу сделать, мой милый Монилейб. Душа моя в этом невинна. Уговорите свою жену, чтобы она не злилась на меня. Пусть постарается понять и простить. Я прошу у Вас хоть немного ко мне жалости. Ведь мы все поэты-братья. Душа у нас одна, но по-разному она бывает больна у каждого из нас. Передайте всем мою просьбу, простить меня»[50].

Умный, выдержанный, интеллигентный Мани-Лейб Брагинский не стал афишировать инцидент. После получения извинительного письма от Есенина он понял его душевное состояние и сам пришел к нему в отель, чтобы успокоить его, и получил от Есенина в дар книгу его стихов. Но присутствовавшие на вечере журналисты поспешили сообщить об этом сенсационном событии. Есенин еще в ранней юности искал в себе болезненные черты, которые напоминали бы заболевание у других людей. И он пришел к выводу, что в проявлениях его болезни многие симптомы сходны с теми, которые были у Мюссе и Эдтара По. Французский поэт Альфред Мюссе (1810–1857), по воспоминаниям актрисы Аллан, «отличался невозможным характером. Минуты блаженства сменялись ужасными контрастами, когда он был одержим бесом жестокости, надменности, безумия, деспотизма и какой-то злобой, доходившей до мрачной экзальтации». Он пил «до чертиков». Но временами «был восхитителен и казался вполне достойным своих прекрасных сочинений». Французский писатель Альфонс Доде считал, что Мюссе умер от «тоски, отвращения к жизни и от абсента (спиртовая настойка полыни)». Итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо (1835–1909) считал его психически больным человеком, страдавшим наплывом галлюцинаций.

Об американском писателе Эдгаре По (1809–1849), болезнь которого Есенин сравнивал со своей и находил сходство, писали, что он «производил впечатление человека тяжелого, с которым трудно было иметь дело и который постоянно провоцировал ссоры, не мог ужиться со своими близкими и часто расходился с ними. У него были приступы запоев (дипсомания). Алкоголизм осложнял его основную болезнь (аффективная форма эпилепсии) новыми симптомами — галлюцинациями и делириозными явлениями»[51].

С тяжелым чувством в душе отбыл Есенин с Айседорой из Америки в Европу. Когда они пересекали Атлантический океан, Есенин с борта теплохода пишет 7 февраля 1923 года поэту Александру Кусикову: «Тоска смертная, невыносимая. Чувствую себя здесь чужим и ненужным».

Через несколько дней они были во Франции. В Париже было несколько выступлений Есенина перед публикой. Парижские газеты пытались сделать дешевую сенсацию из его пребывания во Франции. В утрированной форме сообщали о болезненных приступах поэта. Одна из них писала: «Айседорин поэт впал в бешенство в парижском отеле. Он рехнулся, разбил мебель, разорвал шторы, разбил зеркала и был на три дня помещен в психиатрическую больницу». Журналист и переводчик И. И. Шнейдер писал по этому поводу: «Парижские газеты взбесились, набросившись на Дункан и на Есенина. Они приписывали Есенину дебоши, которых не было. Раздували в скандал каждое резкое высказывание Есенина». Вскоре Дункан занялась распродажей своей недвижимости, а Есенин начал изучать английский язык. В начале осени они стали готовиться к возвращению в Россию.

Возвращение на Родину

За морем веселье, да чужое,

А у нас и горе, да свое.

С. Парнок

После длительного пребывания за границей Есенин 3 августа 1923 года вернулся с Айседорой в Москву, и в тот же день они отправились в поселок Литвиново, куда на летний период выезжали ученики танцевальной школы. Добирались с приключениями. Вечером, не доезжая поселка, машина заглохла, завести ее не удалось. И вдруг вдали показалось факельное шествие. Это ученики школы вместе с Ирмой Дункан с факелами в руках вышли встречать свою учительницу. Это было красивое и вместе с тем трогательное зрелище. В лагере уже были накрыты столы, а комнаты украшены полевыми цветами. Айседора была растрогана таким приемом. В последующие дни она провела несколько уроков танца со своими маленькими учениками. На репетициях присутствовал Есенин. Через несколько дней они прибыли в Москву, в свою квартиру на Пречистенке. При встрече со своим переводчиком Шнейдером Айседора сказала: «Я увезла этого ребенка из России, где условия для жизни были трудными. Я хотела сохранить его для мира. Теперь он вернулся на родину, чтобы спасти свой разум, и у меня с ним теперь нет ничего общего». Она считала свою миссию выполненной: познакомила поэта с Европой и Америкой, помогла перевести и издать некоторые его стихи. Сам Есенин был разочарован. Он считал свою заграничную поездку неудачной и почти бесполезной: его поэзию за границей не поняли и не оценили.