Тайна гибели Лермонтова - [30]
Ну а самым веским аргументом против «легкомысленного времяпрепровождения» поэта служат его стихи, написанные в то, последнее, лето. Хотя о том, что Лермонтов занимался литературным трудом, большинство современников, бывших тем летом в Пятигорске, почти ничего не говорит. Лишь бегло отмечал это Чилаев, да прислуживавший поэту Христофор Саникидзе сообщал: «Занимался Лермонтов в Пятигорске обыкновенно на заднем балконе своей квартиры, выходившем в сад и завешанном парусиновыми занавесями. Когда, бывало, он сядет на этом балконе писать стихи, то в течение всего времени, пока был занят писанием, строго-настрого приказывалось прислуге не беспокоить его и не пускать к нему туда никого…»
Все остальные современники о литературных занятиях Лермонтова, возможно, просто не знали. Зато позднейшие авторы были о них прекрасно осведомлены. И все же, и все же… Бесполезно искать рассказы о творческой работе Лермонтова в работах первых биографов – свое внимание они обращают лишь на роняемые поэтом по тому или другому случаю эпиграммы и экспромты. Их сохранилось более полутора десятков, но серьезной творческой работы они, конечно, не требовали. Более поздние авторы хоть и говорят о последних шедеврах лермонтовской поэзии, но бегло, как бы вскользь.
Подчеркнем: речь идет не о специальных литературоведческих исследованиях, им посвященных, а о биографических материалах, где творческая работа поэта выглядит примерно так:
Е. Яковкина: «Лермонтов находил время для чтения и работы… Видеть поэта за работой удавалось немногим. Он любил писать рано, когда никто из товарищей еще не приходил и Столыпин не выходил из спальни. Днем Михаил Юрьевич писал только изредка».
И. Андроников: «Пользуясь досугом, Лермонтов много писал и много замечательного задумал».
М. Давидов: «В Пятигорске поэт много и плодотворно работал. Михаил Юрьевич любил писать по ночам, когда тишина приходила на землю и ночная мгла накрывала деревья в садике под окнами. Ничто уже не отвлекало его, и волшебная музыка стиха неудержимым потоком лилась и лилась на бумагу».
А. Марченко: «Поэт получал в свое полное распоряжение целое пятигорское лето. Лето оборвалось ровно на середине, но два месяца он все-таки выгадал. За эти два месяца в записной книжке Владимира Одоевского к написанному в дороге „Утесу“… прибавилось еще шесть шедевров…»
Как видим, это лишь пересказ воспоминаний Саникидзе плюс констатация появления замечательных стихотворений в записной книжке, подаренной поэту Владимиром Одоевским. А ведь даже простейший обзор того, что сохранись на ее страницах, позволяет увидеть напряженную работу творческой мысли.
По дороге на Кавказ в этой записной книжке карандашом было набросано несколько стихотворений. В Пятигорске Лермонтов дорабатывает их и переписывает чернилами в ту же книжку. И все они, даже переписанные начисто, испещрены множеством поправок, что говорит об интенсивной работе, которая продолжалась постоянно. А кроме того, появились и новые стихотворения, отсутствующие в черновиках: «Выхожу один я на дорогу», «Морская царевна». Они были вписаны в записную книжку уже в беловом варианте, но тоже с поправками, первое – со значительными. Были еще стихи, набросанные на клочках, обрывках бумаги, – поэт, конечно же, собирался, но не успел переписать их. После гибели в описи его вещей фигурируют семь «собственных сочинений покойного на разных лоскутках бумаги». Они, увы, не дошли до нас. Хочется верить, что это были такие же шедевры, жемчужины поэзии, как и те, что сохранились. Хочется надеяться, что когда-нибудь они отыщутся в чьих-то бумагах…
Рождались все эти стихи явно не в короткие ночные или ранние утренние часы, когда Лермонтов брал в руки перо.
Такие шедевры ведь не создаются в одночасье – они вынашиваются, складываются порою не один день. И конечно, требуют для «созревания» такого настроя души, который едва ли возникнет в вихре танца или в застолье…
Да, были танцы, веселые кавалькады, пикники в шотландской колонии Каррас, старательно запечатленные в альбоме карикатур. И все же осмелимся утверждать, что окунуться в эту стихию Лермонтов позволил себе, лишь начиная роман с Эмилией Клингенберг, большой любительницей всяческих развлечений. Ища пути сближения с «Розой Кавказа», Михаил Юрьевич танцевал с ней в гостиной Верзилиных и в Ресторации, ездил на пикники в Шотландку и к Перкальской скале, играл в «кошку-мышку» и серсо. Но продолжалось все это лишь считаные дни, поскольку роман с Эмилией, как мы скоро убедимся, оказался весьма кратковременным. Так что балы, пикники и кавалькады, вопреки всем приведенным выше утверждениям, остались на периферии пятигорского бытия поэта. Главную суть которого, кроме активного лечения, составляли чтение, музыка, беседы с близкими по духу людьми и, конечно, творчество!
А теперь как раз время познакомиться с основными персонажами драматических событий, которые начали разворачиваться вокруг поэта с конца июня того рокового года.
III. Люди и страсти
Грот Дианы
И. Бернардацци, 1832
«Верзилинская диагональ»
Этот одноэтажный особняк выглядит очень эффектно благодаря высокому белокаменному цоколю. Его угол кажется носом корабля, сквозь волны времени несущего драгоценное наследие прошлого. И верно – уже более полувека комнаты старинного особняка служат музейными залами, где собраны материалы о жизни и творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова. А ранее он был обычным жилым домом… Обычным? Вот уж нет! Мемориальная доска на стене сообщает, что именно в нем произошла ссора Лермонтова с Мартыновым, которая привела к дуэли.
