Тайна гибели генерала Лизюкова - [53]

[224].

Проанализируем приведённое Цветановичем описание. Судя по всему, в основе его опять же рассказ младшего механика-водителя Мамаева, пересказанный Муссоровым, а затем, вероятно, ещё и ещё кем-то. Как видим, детали случившегося уже разнятся с описанием, приведённым в докладе Сухоручкина. По Цветановичу получается, что после попадания немецкого снаряда в танк генерал Лизюков был ещё жив и отдал приказ экипажу о выходе из танка, а убит был уже позже. Но не является ли эта версия событий всего лишь следствием искажений, неизбежно возникших при пересказе случившегося с чужих слов? Увы, эта особенность в расследовании дела, когда единственный оставшийся в живых свидетель так и не был лично опрошен, стала тогда причиной многих недомолвок и домыслов.

У Константина Симонова находим яркое тому подтверждение. Он приводит письмо ветерана войны о запомнившейся ему одной встрече, произошедшей в конце июля 1942 года. «Я тогда, в начале июля 1942-го командовал взводом 76-мм пушек 835 сп 237 сд. В один из этих дней (не помню точно числа) у меня произошла одна встреча, странным образом связанная с судьбой командарма Лизюкова. Взвод занимал огневую позицию где-то в районе села Ломов (на самом деле Ломово. — И. С.) Уже несколько суток шли тяжёлые танковые бои, и с каждым днём всё меньше становилось надежд на успех. Это чувствовалось даже далёкими от штабов солдатами.

Кстати, может быть, именно солдат на переднем крае первым чувствует грозные симптомы неудачи. Впереди горели наши танки. Помню эти высокие траурные, чёрные как копоть, столбы дыма. В этот вечер на нашу огневую набрёл раненный в голову танкист. Присев на бруствер окопа, он, как водится, закурил и рассказал, что на его глазах погиб командарм-5, что он видел (или даже сам участвовал в этом), как его обгорелый труп извлекали из сожжённого танка… Названа была и фамилия командарма — генерал Лизюков»[225].

Из рассказа раненого танкиста выходит, будто танк сгорел, а обгорелый труп генерала был внутри боевой машины.

Далее сам Симонов приводит в книге услышанную им тогда, в июле 1942-го, версию рассказа младшего механика-водителя. Как видно, этот рассказ Мамаева, пересказываемый устно много раз, был уже основательно искажён.

«Через 2 или 3 километра, когда он (генерал Лизюков. — И. С.) подходил к опушке леса, его танк расстреляли в упор спрятанные в засаде немецкие орудия. Спасся только один башенный стрелок — он успел выскочить, забился в рожь и оттуда видел дальнейшее.

По его словам, фашисты окружили танк, вытащили оттуда трупы погибших, в том числе труп Лизюкова, по документам поняли, что это генерал, и в доказательство того, что он убит и что они забрали именно его документы, отрезали у трупа голову и взяли её с собой»[226].

Много лет спустя Симонов, вспоминая несколько дней, проведённых им на Брянском фронте в июле 42-го, в пору, когда наши войска вели там тяжёлые и безуспешные бои, написал: «В этом эпизоде, рассказанном очень просто, было что-то одинокое и отчаянное, характерное для тех отчаянных дней…»

После вывода о том, что генерал-майор Лизюков погиб, официальное расследование штаба Брянского фронта завершилось. Новый командир и комиссар корпуса спешно входили в курс дела. Война продолжалась, и надо было воевать дальше…

Однако выводы комиссии так и не дали ответа на один из самых важных человеческих вопросов: где похоронен генерал Лизюков и… похоронен ли вообще. Тогда, в горячке боёв, после вывода о гибели командира 2 ТК, проводивших расследование лиц в гораздо большей степени интересовало, какие документы попали к врагу в результате гибели Лизюкова и Ассорова, чем то, были или не были похоронены погибшие.

Ничего определённого не было сообщено и жене Лизюкова, которая, согласно А. Кривицкому, «как ни добивалась, но не получила никаких уведомлений о гибели мужа». Уже после окончания войны она написала три письма Сталину с просьбой прояснить для нее судьбу Лизюкова, но ни на одно из них так и не получила ответа. В одном из этих писем она писала: «Я обращаюсь с просьбой. Я хочу знать: где и как погиб мой муж и где остался его труп?»[227]

Сталин молчал, стена отчуждения образовалась вокруг имени Лизюкова, и многие военачальники предпочитали вообще не говорить на эту щекотливую тему. И только в 1947 году, спустя 5 лет после гибели Лизюкова, его вдова неожиданно получила письмо от бывшего замкомандира 89 тбр 1 ТК Н. В. Давиденко, в котором он рассказал о том, что труп генерала был найден. «Мои разведчики, — писал он, — принесли ко мне документ — вещевую книжку на имя генерал-майора Лизюкова, найденную на трупе»[228].

Так был или не был похоронен генерал Лизюков? Этот мучительный вопрос так и остался для его вдовы незаживающей раной, потому что однозначного ответа на него она не получила до самой своей смерти. Между тем в Министерстве обороны уже тогда имелся документ, который мог внести ясность в этот вопрос, но вдова Лизюкова, вероятно, не имела возможности прочитать его.

Уже после войны в главное бронетанковое управление Красной армии была отправлена докладная записка об обстоятельствах гибели генерал-майора Лизюкова, но почти тридцать лет о её содержании широкому кругу исследователей ничего не было известно. И только в середине семидесятых годов благодаря книге Константина Симонова часть этой докладной записки стала достоянием гласности. Привожу её текст, подчеркнув в документе самое, на мой взгляд, важное по интересующей нас теме.