Тайна герцога - [82]

Теперь именно в том и был весь расчет Груньки, чтобы Соболев увидел Эрминию сам в таком положении, которое сразу убедило бы его, что он обманут и несчастен совершенно так же, как обманута и несчастна сама она, Грунька. Прежде всего тут было для нее утешение, что страдает не одна она; затем в этом заключалась страшная месть, сразу и пани Марии, и Жемчугову, и всем его новым друзьям.

Грунька знала, что как раз, когда они придут во дворец, доктор Роджиери с герцогом будут в комнате у Эрминии, проведенные туда при посредстве Ставрошевской. О существовании потайной комнатки Грунька знала благодаря тому, что ей показал ее один из гоф-курьеров как курьезную штучку, желая заиграть с нею и привлечь к себе ее внимание. Теперь она хотела провести в эту потайную комнату Соболева и показать ему, что делается в комнате его Эрминии и как она проводит время с герцогом Бироном в его, Соболева, отсутствие.

Она была уверена, что Соболев не выдержит, заорет, начнет скандал, явится Ахметка, во дворце разыграется история, виной которой будет прежде всего Ставрошевская, и все ее благополучие тогда рухнет.

Взбешенный герцог сотрет с лица земли пани Марию, а то и сама государыня, если дело дойдет до нее, что очень вероятно.

Всех подробностей в своем злобном ослеплении Грунька не обдумывала; все это пришло в голову вдруг, при виде Соболева, и она вела его и торопила, желая поспеть вовремя, когда герцог и Роджиери будут у Эрминии.

Во дворец она провела Соболева довольно свободно, потому что, по нравам того времени, не было ничего предосудительного в том, что субретка проводит за собой молодого человека. К тому же Соболев, по указанию Груньки, был щедр, в нем сейчас же признали барина и пропустили.

Грунька уже отлично знала расположение комнат, знала, что «их» коридор кончался дверью в большую парадную пустынную гостиную с камином, и проникнуть таким образом в нее было не трудно.

Она благополучно провела Соболева через коридор, затем, нажав пуговку в глазу каминного льва, отворила дверь в тайник, впустила туда Соболева и бросилась бежать к себе в комнату, которая была рядом со спальней пани Марии и была соединена с ней запертой на ключ дверью, так что нужно было ходить кругом, через коридор; однако, если приложить ухо к щели этой запертой двери, то можно было слышать все, что делалось в спальне.

Груньке почудились там голоса. Так как никто другой, кроме Ставрошевской и Жемчугова, там разговаривать не мог, то Грунька приникла к двери, прижавшись к ней всем телом.

— Я говорю, что надо идти! — сказал голос Жемчугова.

— Как? Сейчас? К государыне? Не лучше ли подождать еще день?

— Ждать нельзя. Завтра пан Угембло, вероятно, возьмет Эрминию к себе.

— А разве он приехал?..

— Только что, вместе с Соболевым. Вы видите, что необходимо действовать сегодня.

Наступило продолжительное молчание, после которого голос Ставрошевской сказал:

— Нет, что хотите, я не могу. Я боюсь… Нет, делайте со мною, что хотите, я не могу.

— Я не знал, — проговорил Жемчугов, — что вы — настолько слабая женщина, что, раз решившись, можете отступить в последнюю минуту.

— Пусть я — слабая женщина, — сказала Ставрошевская, — но я не могу…

— Ну, слушайте!.. По-моему, вам выбирать не из чего: если вы сейчас сами не пойдете к государыне и не приведете ее к тайнику, чтобы она видела, что делает герцог в комнате Эрминии, то через пять минут это будет сделано помимо вас, и тогда вам придется отвечать пред императрицей за то, что вы у нее во дворце способствовали шашням герцога. Да еще смотрите — он сумеет свалить все на вас, и вы одна останетесь в ответе. Оправдать себя пред государыней вы можете только тем, что выдадите изменника ей.

«Так, так! — думала Грунька. — Пусть они пойдут, там, в тайнике, Соболев! То-то начнется потеха!.. Странно только то, что Митька разговаривает со Ставрошевской вовсе не по-любовному!»

— Но через кого же вы через пять минут доведете до сведения государыни, что вам нужно? — произнесла пани Мария в спальне.

— Через Груньку! — ответил Жемчугов. — Она сделает это, потому что любит меня по-настоящему!

— По-настоящему? Горничная!.. Крепостная!..

— Когда она выйдет за меня замуж, она перестанет быть крепостной.

— Замуж за вас?

— Что же тут удивительного? Я люблю ее и знаю, что она будет достойна Митьки Жемчугова! Кстати, хотел я вам сказать это, потому что нынче утром вышло как-то неладно у нас: вы даже мне на шею кинулись, и мне было неприятно, что я вам не сказал всего тогда же! А теперь выбирайте: или вы будете отвечать вместе с герцогом, или пойдете сейчас к государыне…

— Я иду! — сказала Ставрошевская. Грунька тихо ахнула и всплеснула руками: «Дура петая! Что я наделала!»

LXVII. ЧТО ВИДЕЛ СОБОЛЕВ

Когда Соболев, очутившись в тайнике, посмотрел в маленькое отверстие, которое сейчас же нашел по пробивавшемуся из него лучу света, он увидел всю комнату и все, что было в ней.

Эрминия сидела в кресле посреди комнаты, в спокойной позе, с откинутой на спинку кресла головой; ее лицо было тихое, она приятно улыбалась и ничуть не казалась ни взволнованною, ни вообще чем-нибудь обеспокоенною. Герцог Бирон, положив нога на ногу, сидел поодаль у стола, на котором горела большая масляная лампа. Доктор Роджиери стоял пред Эрминией с протянутыми к ней руками.