Тайна "Фламинго" - [9]
В тот вечер не было ни малейшего дуновения ветерка. Огромная поверхность озера в сумерках приобрела зеленый оттенок, и даже птицы уже смолкли. Но кто-то в большом доме, скрытом за поперечными и палисандровыми деревьями, играл на рояле. Тихим вечером ел слышная музыка звучала чисто и навевала меланхолию. Дру остановился и прислушался.
— Что она играет?
— Концерт долины Рифт, — рассеянно ответил Джилли. Его тонкие нервные пальцы музыканта взметнулись на верхнюю планку калитки, словно это была клавиатура рояля, но внезапно руки сжались в кулаки, он ударил по калитке с неожиданной яростью и зло промолвил:
— Какого черта она не может сыграть этот третий пассаж как полагается, вместо того чтобы молотить пальцами, ведь это не какая-нибудь поп-музыка. Эта женщина и Бартока будет играть как «Два серых глаза», а Дебюсси — как «Британские гренадеры». Это убийство, настоящее убийство!
Он вновь впал в сердитое молчание и сел на валун, лежавший в траве у ворот. Его краткая вспышка ярости уступила место пьяной угрюмости, и он не обратил внимания на уход Дру Стрэттона.
Элис была на полпути к дому, когда вспомнила, что обещала Эмили нарвать роз к обеденному столу. Свернув с тропинки, она пошла через выжженную солнцем траву и целое море дельфиниума, выросшего высотой больше метра и почти одичавшего у подножия небольшого холма, увенчанного переплетенными кустами, и перешагнула через ствол упавшего дерева.
С гребня холма между кустами она могла видеть роскошную зелень по берегу озера (африканцы называют эти заросли «шабма») и широкую полосу серо-зеленых растений, становившихся темными в наступающих сумерках, — это марула, болотистая местность, где растут папирусы, которые опоясывают берега озера, образуя при этом густые, почти непроходимые джунгли, раза в три выше роста человека.
В промежутке между стволом упавшего дерева и его веткой вырос каскад белых роз, их трудно было рвать даже днем, так как ветки изобиловали шипами. Но Эмили обожала эти розы, она ставила их в вазы, принадлежавшие еще ее матери. Почему она сейчас попросила нарвать ей роз? Чтобы она могла поставить их в другие вазы и притвориться, что ей все безразлично? Ведь старинных ваз больше нет. Почти неделю назад в полдень их обнаружили разбитыми на мелкие кусочки, хотя в доме было тихо, никто не слышал лая собак…
— Не трогайте их! — проговорила Элис, глядя на осунувшееся лицо Эмили. — На них могут быть отпечатки пальцев, мы найдем…
— И мой дом наводнит полиция, будут шнырять по всей ферме, запугивать слуг! Нет, — ответила Эмили. Старыми, жалкими, трясущимися руками она собрала осколки и отдала их Захарии, велев выбросить их.
С самого начала Эмили отказалась обратиться в полицию. Она установила ряд ловушек, но никто в них не попадался. Полтергейст оказался в состоянии избежать новейшие системы против воров, подающие звуковые сигналы, проволоки-ловушки и даже предметы, оставляющие на руках несмываемую краску, стоит только до них дотронуться. Но результаты разорения оказали более деморализующее воздействие на дом и на всех его обитателей, чем времена чрезвычайного положения и нападения мау-мау. Слуги были явно напуганы, Иден рассержен и на пределе терпения, Эмили сурова и упряма.
— Если кто-то надеется испугать меня и вынудить уехать отсюда, то он ошибается, — говорила Эмили. — Мау-мау собирались напугать нас и заставить бросить свои фермы, но мы все еще здесь. Не знаю, чего они думают добиться, портя вещи, которые мне дороги, но как бы это ни было, у них ничего не выйдет. — И словно в подтверждение своего вызова, она села за рояль и сыграла по памяти Концерт долины Рифт Торони, сыграла яростно, громко и не очень точно.
Это произошло в тот день, когда пластинку с записью концерта нашли разбитой, и тогда же, постаревшая, уставшая и подавленная, она сообщила им, что вызвала Викторию.
Мать Виктории умерла той весной. Виктория жила теперь в маленькой квартирке в Лондоне с двумя подругами и работала личным секретарем у помощника управляющего одной фирмой, занимающейся импортом.
— Я пригласила ее приехать и поработать на меня, — говорила Эмили, не глядя на Идена, не глядя ни на кого, а уставившись в пламя свечи, стоявшей на обеденном столе, и, очевидно, вспоминая прошлое, — Я слишком стара, чтобы справляться и с половиной моих забот. Мне нужен доверенный секретарь, который умеет много работать. В то же время мне хотелось бы, чтобы это был кто-нибудь свой. Кроме того, я помогу дочери Хелен. Я дам ей хорошую зарплату, и у нее будет дом.
Когда она взглянула на Элис, глаза ее еще плохо видели после яркого пламени свечи, и она тихо произнесла:
— Ты тоже сирота и должна понимать, каково ей теперь. Но она не приедет, если ты этого не захочешь, дорогая.
