Тайна фамильных бриллиантов - [8]

— Жестоко! — воскликнула молодая девушка, — жестоко, подло, низко!

— С того дня, Маргарита, я был пропащий человек. Проклятие света тяготело надо мной. Свет не позволял мне жить честно, а я слишком был привязан к жизни, чтобы искать спасения в смерти. Я начал жить бесчестно, вести дикую, дьявольски смелую жизнь, посреди людей, нашедших во мне очень полезное орудие для своих целей. Они высосали из меня все, что могли, а потом бросили в минуту опасности. Меня поймали, отдали под суд за подлог, признали виновным и сослали на всю жизнь на каторжные работы. Не бледней, дитя мое, не дрожи! Ты, верно, слышала об этом прежде, хоть намеками. Лучше рассказать тебе всю правду. Меня сослали, Мэгги, на всю жизнь, и целых тринадцать лет я работал с каторжниками на Норфолькском острове, куда тогда всего более ссылали нашего брата. Мое поведение обратило на себя внимание охранников, они отозвались обо мне хорошо губернатору; он призвал меня к себе и, дав хороший аттестат, отпустил на заработки. Я поступил приказчиком в контору, и все шло хорошо; но тут меня стала душить тоска по родине, по свободе; я не знал покоя ни днем, ни ночью, словно я был в горячке. Наконец, мне удалось бежать, все равно как, Мэгги, это слишком долго рассказывать. И вот я воротился в Англию свободным человеком, то есть я думал, что я свободный человек, но свет думал иначе. Я был каторжный, ссыльный и мне никогда более не позволят высоко поднять голову среди честных людей. Я не мог этого вынести, дитя мое. Быть может, человек лучше меня продолжал бы упорно работать и кончил бы тем, что поборол предрассудок общества. Но я не мог этого сделать. Я упал под гнетом моего положения и опускался все ниже и ниже. Причиной всего позора, обрушившегося на меня, всего горя, какое я претерпел, всех преступлений, какие я совершил, я считаю одного человека, только его одного.

Маргарита встала и, едва переводя дыхание, шепотом произнесла:

— Отец, назовите мне его имя. Назовите мне его имя.

— Зачем тебе знать его имя, Маргарита?

— Не все ли вам равно? Скажите, только скажите. — И она топнула ногой от ярости. — Назовите мне его имя, — повторила она с нетерпением.

— Его зовут Генри Дунбар, — отвечал Джемс Вентворт. — Он сын богатого банкира, который умер в прошлом марте. Его дядя умер лет десять тому назад, и потому он наследует все состояние и отца, и дяди. Свет обошелся с ним как со своим баловнем. Он ничем не заплатил за свое преступление, погубившее меня навсегда. Он, вероятно, теперь вернется из Индии, и свет будет у его ног. Он, наверное, стоит миллион фунтов, проклятый! Если б мои желания могли исполниться, то каждая гинея его громадного состояния превратилась бы в скорпиона, который впился бы в его тело и не дал бы ему и минуты покоя.

— Генри Дунбар, — шептала про себя Маргарита. — Генри Дунбар. Я не забуду этого имени.

III Встреча на железной дороге

Стрелка на стенных часах показывала без пяти минут десять, когда Джемс Вентворт подошел к столу и взял свою шляпу.

— Вы уходите, батюшка? — спросила девушка.

— Да, Мэгги, я поеду в Лондон. Мне нехорошо долго оставаться без движения. Дурные мысли лезут в голову, тем более когда сидишь сложа руки. Чего ты испугалась, Мэгги? Я ничего не сделаю дурного, а только осмотрюсь: авось набежит каким-нибудь образом копейка.

— Лучше, чтобы вы не ездили, батюшка, — сказала нежно Маргарита.

— Конечно, дитя мое. Но я тебе говорю, что не могу сегодня сидеть спокойно. Я много говорил о прошедшем, а это всегда расстраивает меня. Я тебе обещаю, что из этой поездки ничего дурного не выйдет. Я схожу в какой-нибудь кабачок, выпью стаканчик грогу и почитаю газеты. Вот и все; кажется, тут ничего нет дурного, Мэгги?

Маргарита улыбнулась и поправила истрепанный бархатный воротник на его стареньком сюртуке.

— Нет, милый батюшка, — отвечала она, — я всегда рада, когда вы немного развлечетесь. Вы ведь скоро вернетесь?

— Что ты называешь «скоро»?

— К десяти часам. Я закончу свою работу к тому времени и постараюсь приготовить что-нибудь вкусненькое к ужину.

— Хорошо. Даю слово воротиться к десяти часам.

Он протянул руку дочери, та поцеловала его в обе щеки, и он, взяв палку, вышел из комнаты. Маргарита долго следила из окошка, как он шел по узкому переулку, пробираясь между детьми, игравшими в пыли.

— Господи, сжалься над ним и избавь его от лукавого! — произнесла она вслух.

По дороге на станцию Джемс Вентворт пересчитал свои деньги — оказалось, всего несколько пенсов, которых хватало ровно на проезд в Лондон и обратно и на стакан грога.

Через полчаса он был уже в Лондоне. Но так как делать ему было нечего, то и не торопился уйти со станции. Он ненавидел тишину и уединение, а тут было вдоволь народу, беготни, гама, шума; и все это зрелище даром. Поэтому Вентворт остался на станции и начал ходить взад и вперед, разглядывая толпу и раздумывая, где бы ему провести остальной вечер. Он прислонился к деревянной тумбе у входа и стал смотреть, как подъезжают экипажи, как выходят пассажиры и выгружают вещи. Его внимание остановилось на низеньком старике, очень хилом и дряхлом на вид, но удивительно деятельном и проворном.