Тайна двух реликвий - [5]

В душевой с такими фантазиями не развернуться, но не нанимать же для свидания номер в спа-салоне! Очень кстати Мунин улетел в Англию, квартира Одинцова была свободна, и тамошняя ванная комната вполне годилась. Ева купила в Амстердаме всё необходимое, чтобы к вечеру хорошенько подготовиться и сделать Одинцову сюрприз…

…но едва успела переступить порог квартиры, как ей позвонил Салтаханов. Этот офицер Интерпола во время поисков Ковчега Завета охотился за Евой, Одинцовым и Муниным, держал их в подземном бункере и чуть не угробил, но в последний момент спас жизни всей троице и вообще здорово помог. Когда Ковчег был передан международному сообществу, они с Салтахановым расстались по-доброму, и с тех пор Ева его не видела.

– Надо срочно встретиться, – сказал Салтаханов после приветствия. – Дело есть.

– Давай послезавтра, – в ответ предложила Ева, но он повторил:

– Дело правда срочное. Прости, что я тебя беспокою; это ненадолго. Я пытался дозвониться Мунину, он трубку не берёт.

Салтаханов не упомянул Одинцова. «Видно, всё ещё побаивается», – с некоторым злорадством и гордостью за своего мужчину подумала Ева и смилостивилась.

– О’кей, давай ненадолго. Я сейчас прилетела, только пришла в дом, у меня очень много дел.

Появился Салтаханов быстро и без цветов. Это слегка покоробило Еву, которая привыкла к знакам внимания. Она без лишних церемоний указала гостю кресло в гостиной и потребовала сразу перейти к делу.

Салтаханов начал с упоминания главного преследователя троицы, генерала Псурцева:

– Первый раз он меня вызвал для инструктажа. Это уже потом выяснилось, что мне придётся ловить Одинцова с Муниным… ну, и тебя заодно. А для начала он много рассказал всякой всячины, и я запомнил имя – Борис Зубакин…

Сто лет назад этот Зубакин руководил петербургскими розенкрейцерами, изучал древние науки и литературу, вёл какие-то заумные исследования, после 1917 года остался в России, несколько раз попадал в тюрьму НКВД и в пору репрессий под конец тридцатых годов был расстрелян. Человек во многих отношениях интересный, но такая биография в те поры – не редкость. По-настоящему Зубакин заинтересовал Салтаханова, когда выяснилось, что троица ищет Ковчег Завета: тут уже мистика и древние науки были вполне к месту. Салтаханов использовал момент, когда Псурцев начал отдавать через него приказы подчинённым, и от имени генерала велел собрать на флешку всю информацию по Зубакину. Флешку Салтаханову доставили, но дальше он едва не погиб и уж точно не занимался интеллектуальными упражнениями.

Когда Ковчег был найден и передан международному сообществу, началось расследование. Салтаханов помогал генералу неофициально, поэтому в бюро Интерпола его отстранили от дел, а начинка служебного кабинета была изъята, и вернули всё только несколько дней назад. Понятно, что Салтаханов уже не интересовался Зубакиным, а про флешку и думать забыл. Но когда увидел её сегодня утром – из любопытства подключил к компьютеру.

Содержимое флешки выглядело странно. Во-первых, там оказались не просто файлы с документами: база данных была загружена в специальную программную оболочку. Во-вторых, многие документы имели гриф «Совершенно секретно» и прочие реквизиты, обозначавшие исключительную важность и уникальность. В-третьих, информация о Зубакине разительно отличалась от того, что рассказывал Псурцев.

– Я хотел переслать всё это Мунину, – сказал Салтаханов и положил на журнальный столик матово блеснувшую металлическую флешку, – но он не отвечает на звонки, а главное, программная оболочка блокирует отправку файлов. И копировать тоже не даёт. Может, ты разберёшься?

Ева дёрнула плечом.

– Я не специалист. Давай посмотрим.

Она не стала вытаскивать свой компьютер из дорожного чехла и взяла в комнате Мунина старый ноутбук, который настраивал ещё Варакса. Ева собралась вставить флешку в порт, но Салтаханов сказал:

– Погоди. Главное, когда я залез в базу и стал листать документы, там включился обратный отсчёт.

– В каком смысле? – не поняла Ева.

– Чёрт его знает. Таймер в углу экрана. Столько-то дней, столько-то часов… И с каждой секундой всё меньше. – Салтаханов хмыкнул. – Конечно, не бомба, но всё равно неприятно. И документы по-любому читаются только на самой флешке.

Ева включила ноутбук. Программная оболочка с флешки запустилась без проблем. На экране появились каталоги с документами. Таймер в углу экрана отсчитывал секунды в обратном порядке; Ева прикинула, что показатели обнулятся двенадцатого августа. Если данные и пропадут, это произойдёт ещё через три недели – зря Салтаханов так спешил. Она попыталась скопировать и отправить какой-нибудь файл по электронной почте на собственный адрес. Программа не реагировала.

У Евы не было ни желания возиться с флешкой, ни времени на возню, да ещё с таким деликатным делом. Но Ева решила помочь Салтаханову и махнула рукой со словами:

– О’кей, попрошу знакомого, – имея в виду своего бывшего мужа.

После давнего развода они общались трижды в год: бывший методично поздравлял её с днём рождения, днём Благодарения и Рождеством. За всё это время они виделись только раз, когда их обоих пригласили поработать в одном исследовательском проекте; таких штучных профессионалов на свете немного. Ева была знаменита как математический аналитик с феноменальным чутьём. Бывший муж – она звала его Бóрис, делая ударение на первом слоге, – славился как потрясающий программист и занимался искусственным интеллектом.