Тайна двух медальонов - [75]

— Конечно, господин главный комиссар, при обилии следов на веранде и в саду виллы Гроллер вы не удовлетворены тем, что поймали только убийцу…

— Убийцу? Вы имеете в виду Лёкеля?

— Его.

— Лёкель не убивал доктора Гроллер!

— Кто же тогда?..

— Вам следует спросить не «кто тогда», а «кого тогда».

— Ага, итак, он убил…

— Он вообразил себе это.

Майзель сообщил о разговоре с Фолькером Лупинусом, о ночной перестрелке и о признании Мориса Лёкеля.

— Вот видите, — воскликнул Кройцц, — Лёкель уже второй, кто видел Эрику Гроллер на балконе в половине первого ночи. Значит, Герике прав, а доктор Хангерштайн ошибается в заключении о времени наступления смерти. Иначе как все это можно объяснить, а?

— И когда вы только прекратите самоуверенно нести всякую чепуху! Ответственно заявляю, что если доктор Хангерштайн действительно ошибся, то он уйдет на пенсию уже сегодня. Нет, женщина, которая стояла на балконе и подверглась нападению на веранде, была не Гроллер. Вы ведь знаете, что на коже убитой не было никаких повреждений. Но тогда кто же это был?

— Убийца Эрики Гроллер.

— Ах, мой дорогой, здесь в короткой беседе мы не в силах вычислить возможного убийцу. Нам нужно подойти к делу с другой стороны. Вспомните о медальоне, который был на женщине. Она украла его?

— Когда что-то крадут, то его прячут, а не выставляют на всеобщее обозрение.

— В общем и целом, да. Но какой медальон она вообще могла бы украсть? Экземпляр Эрики Гроллер по-прежнему находится в банковском сейфе. А дубликат Фолькера?

— Вот именно. Могли, скажем, оказаться у доктора Гроллер сразу оба?

— Тогда это требует объяснения: каким образом медальон от ростовщика Лекюра попал на виллу в Далеме? Его нет!

— Но оно должно быть. В конце концов, на женщине был медальон. Лёкель похитил его, отдал Бинц, а та — Кайльбэру и тем двум французам. Этот медальон существовал, так сказать, осязаемо. Ради него, наконец, Лёкель убил эту женщину на веранде.

— Это он так думает. Но этого, по-видимому, не было. Здесь отсутствует небольшая мелочь, а именно — труп!

— А Борнеман? Груневальдский труп?

— Я ожидал этого. Но веранда Эрики Гроллер находится в Далеме, в добрых полутора десятках километров от Груневальда.

— Кто-то труп перевез. Вспомните о множестве следов обуви, о показаниях соседа, который видел стоящую напротив виллы машину!

— Хорошо, Кройцц, хорошо. И кто же этот «кто-то»?

— Тот, кто был в этом заинтересован.

— Хитрец. Скажите, как вообще вам пришла в голову идея связать находку Борнемана с нашим делом?

— На эту мысль меня навели волосы, господин главный комиссар. У груневальдского трупа были крашеные волосы, на веранде мы также обнаружили крашеные женские волосы, в обоих случаях светлые перекрашивались в черные. И потом — при трупе, найденном Борнеманом, не было сумочки, а какая женщина отправится в Груневальд без такой вещи? Мы нашли на веранде ремешок от сумочки, Герике — саму сумочку, к тому же… Мне известно очень немного, но все же!..

— Все же, вы не Шерлок Холмс. — Майзель дружески улыбнулся. — Убитую не удалось опознать?

— Пока нет. Мы опубликовали объявление о розыске пропавшей, но безрезультатно. Мы не смогли приложить фотографию — лицо сильно изуродовано. Одежда нам также ни о чем не говорит. Единственная зацепка — на нижнем белье имеются этикетки французских фирм. Но, с другой стороны, роскошное парижское белье рекламирует каждый иллюстрированный журнал, как вам…

«Как вам известно», — хотел сказать Кройцц, но это значило бы наступить на больную мозоль шефа — ненависть к прессе. Поэтому ассистент не закончил своих рассуждений.

Майзель опять улыбнулся, вытянул, как индюк, тонкую шею и свысока заметил:

— Все это не логическое объяснение, Кройцц, а бесплодная заумь. Однако мы не должны полностью отбрасывать и сумасшедшие идеи. Имейте это в виду. Но решение таится в каком-то другом месте.

— А вы случайно не знаете в каком?

Это был наглый и язвительный вопрос. Майзель ответил на него своим знаменитым аристократическим взглядом, означавшим «цыц!». Кройцц, как верный пес, тут же покорился. Он выпустил густое облако дыма и скрылся за сизой завесой.

— У меня действительно есть объяснение всей этой истории, однако несколько иное: Лёкель хотя и толкнул и ограбил женщину, но не он убил ее!

— Гипотеза, господин главный комиссар, или уверенность? — спросил Кройцц, подчеркнуто робко и подчеркнуто подобострастно.

Майзель хихикнул:

— Держитесь крепче! Я бы сказал — почти убеждение. Убийца — американка.

— Миссис Диксон?

— Миссис Диксон. К сожалению, я не видел Эрику Гроллер при жизни, чтобы судить о том, было ли между обеими женщинами физическое сходство. В росте, я думаю, оно могло быть. И вспомните о темноте. Герике видел женщину из движущейся машины, Лёкель знал доктора Гроллер только по фотографии, кроме того, он был очень возбужден…

— Но как вам пришла в голову мысль об американке?

Майзель подумал о разговоре с Гансиком Баухом, о высокопоставленном американце, разузнавшем о банковском сейфе, о письме, лежавшем в его кармане, но ничего этого не сказал.

— Потому что у меня есть на то причины. И вы же знаете: cui bono[14] — известная молитва стражей порядка. В Париже миссис Диксон установила, что медальон Фолькера Лупинуса фальшивый. Но она на этом не успокоилась. Здесь возможны две версии: молодой человек солгал мне, что не продал медальон американке, и сейчас стыдится признаться в своем обмане. Возможно другое: миссис Диксон купила медальон у ростовщика, не подозревая, что это экземпляр Фолькера. Во всяком случае, она возвратилась с этим — фальшивым — украшением в Берлин, к Эрике Гроллер. С какой целью, Кройцц?