Тайна двух медальонов - [34]

В заключение скажу, что дом Эрики Гроллер по-прежнему находится под нашим наблюдением. По моей просьбе господин прокурор наложил запрет на выдачу трупа для погребения. Правда, всего на несколько дней. Как бы то ни было, но доктору Лупинусу будет отказано в кремировании тела его жены. Мы должны иметь возможность для эксгумации.

Итак, дамы и господа, на этом мой обзорный доклад закончен. Передохните немного. Сделаем пятиминутный перерыв, а затем приступим к обсуждению.

Прокурора, который курировал дело Эрики Гроллер, звали Баух,[5] доктор Ганс Баух. Его фамилия точно подходила к его внешности: маленький, кругленький, добродушный. От него веяло покоем и уютом, что, в общем-то, не отвечало его существу. Даже когда он настаивал на максимальном сроке тюремного заключения, его обвинительные речи перед судом казались веселыми и миролюбивыми. Никто, пожалуй, не страдал от этого больше, чем он сам. С малых лет его звали Гансик, и для своих сотрудников и коллег он остался тем же Гансиком, которого величали академическим званием, по-видимому, только из вежливости. Более того, некоторые работники прокуратуры и полиции даже не знали его настоящей фамилии.

Доктор Гансик был молод, очень молод для своей должности. Уже одно это свидетельствовало о его высокой квалификации и говорило о том, что покой и уют, которые он излучал, были иллюзорными. Доктор Баух отличался умом и честолюбием, был настойчив и добросовестен в делах.

Главному комиссару Майзелю нравилось с ним работать. Он воспринимал Бауха как приятное дополнение к себе. Оба любили пунктуальность, письменную форму изложения, точные формулировки. Огромный профессиональный опыт Майзеля стоил не меньше, чем обширные связи Гансика. И изящные аристократические манеры главного комиссара составляли желанный для обоих контраст с неряшливой, небрежной манерой доктора Бауха держаться и одеваться.

Прокурор доктор Баух знал, что Майзель приходил чуть ли не в бешенство, если ему мешали во время важных допросов или совещаний. Знал он и о том, что сейчас в бюро комиссии по расследованию убийств проходило очень важное совещание. Тем не менее он снял телефонную трубку и связался с главным комиссаром.

— Сожалею, господин Майзель, что вынужден вас побеспокоить. Не подумайте, будто я звоню вам от нечего делать. Речь идет о наследстве убитой Эрики Гроллер. Мое начальство срочно требует — подчеркиваю, срочно — прислать опись всех ценных вещей, оставшихся после умершей.

— Не понимаю.

— А что тут понимать? Берете в руки лист бумаги и авторучку и методично переписываете все то, что находите ценным. Впрочем, вы этим уже занимаетесь.

— Вот именно! Все делаем по порядку, как предписано. Этим занимаются двое моих людей, кроме того, в качестве понятого приглашен адвокат. Мы не отступаем ни на шаг от инструкции, господин прокурор.

— А супруг и наследник?

— Лупинус снова у себя дома, в Гамбурге. По-моему, его нецелесообразно привлекать к делу.

— Ну, хорошо. Итак, не тяните канитель. Немедленно принимайтесь за ценные вещи и пришлите мне их опись. Включите в нее все, что имеет цену ну, скажем, более пятисот марок. Украшения, меха и прочую ерунду.

— Но почему только это? Господин доктор Баух, введите меня наконец в курс дела, если на этот счет существуют определенные подозрения!

— Ах, дорогой господин Майзель, не горячитесь. Мы с вами тертые калачи. Я знаю столько же, сколько и вы…

— Это официальное распоряжение?

— Да, разумеется, официальное.

— И я получу его в письменной форме?

— Получите. Господи, похоже, вы сердитесь на меня! Напрасно. Когда я получу от вас опись и перешлю ее дальше по инстанции, то надеюсь услышать от господина старшего прокурора подробности. После этого сразу же позвоню вам. Итак, господин Майзель, прошу вас, отнеситесь серьезно к этому поручению. Вряд ли доктор была так уж богата. Привет, мой дорогой!

Баух положил трубку, то же самое сделал Майзел. И в то время как главный комиссар, прервав совещание, давал необходимые указания, доктор Гансик еще некоторое время сидел за своим письменным столом. Его левая рука продолжала лежать на телефонной трубке, словно он ожидал срочного разговора, а в голове пульсировала одна мысль — тут затевается какая-то пакость!

Иоганнес Майзель, откинувшись на спинку кресла, думал о том же. Но в конце концов пришел к выводу: а вдруг именно здесь удастся найти зацепку, которая поможет отыскать мотив преступления?

Глава 10

Доктор Лупинус велел накрыть стол в своем кабинете: он решил устроить небольшой завтрак по случаю приезда сына. Фолькер прилетел в Гамбург рано утром. Телеграмма с известием о смерти Эрики настигла его в Калифорнии, деньги на обратную дорогу прислал ему отец. Самолет компании «Пан-Американ» доставил Фолькера беспосадочным рейсом в Париж. Он мог бы сразу пересесть на другой самолет и вылететь в Гамбург, но решил на несколько часов задержаться в Париже. Так он рассказал отцу при встрече.

Горничной было велено разбудить Фолькера в одиннадцать часов и к тому же времени пригласить вниз Ирэну Бинц. Лупинус некоторое время колебался, прежде чем отдать распоряжение поставить на стол три прибора. Но так, пожалуй, было лучше: все должно быть ясно с самого начала. Ирэна жила в его доме, была близка ему, и не было причин не приглашать ее к завтраку.