Тайна дразнит разум - [8]

Шрифт
Интервал

Калугин обратился к молодому чекисту:

— Голубчик, скажи, пожалуйста, следователь учитывает только причину и следствие?

— Нет, зачем же! — оживился Селезнев. — Есть молния, но есть и засушливое лето. Молния — причина, а засуха — обстоятельство. Отчего же загорелся лес?

— Совершенно верно, голубчик! Больное сердце — внутренняя причина, а травля иконами, возможно и не только иконами, — внешнее обстоятельство.

Калугин шагнул к Пронину:

— Так что, друг мой, надо учитывать не только причину, но и условия. Короче, кто ускорил смерть больного человека? Нуте?!

— Тридцать верст скакал на лошади, — ответил Пронин.

— А еще?

— Резкая перемена погоды: с ночи дождь…

— А еще, товарищ начальник? — подключился Селезнев.

— И этого достаточно!

— Извиняюсь, товарищ начальник. — Сеня перевел взгляд на Воркуна: — Иван Матвеевич, ты виделся-разговаривал с Роговым после его поездки. Почему ты шел к обеду с гармонью?

— Ну… ясно… Леонид пригласил…

— А если бы он себя плохо-скверно чувствовал, как думаешь, стал бы звать в гости, да еще с музыкой?

— Музыка для него — лучшее лекарство! — Пронин развел руками. — Товарищи, все до поры до времени…

— Ерунда! — оборвал пронинскую речь младший Рогов. — За два часа до выстрелов мы с ним поспорили — он вспылил и ребром ладони так мне по руке рубанул, что я и кий не смог держать, до сих пор ноет…

— Позвольте заметить, коллеги, — профессор трубкой нацелился на телефонный аппарат с двумя рогульками, — за двадцать минут до выстрелов Леонид Силыч позвонил ко мне в гостиницу курорта и пригласил меня к обеду…

«Вот кто восьмой», — отметил про себя Иван, внимательно слушая.

— Вероятно, я был последним, кто слышал его голос. Он был утомленный, болезненный. Я даже отсоветовал ему. Но он заверил: «За моим воскресным столом всегда песни, гитара, гармонь. Мне нужно развлечься».

— Значит, — подхватил Сеня, осматривая образ богоматери, — она доконала. Но как?!

— Здесь кто-то держал икону, — вставил Пронин.

— И убежал, как только свершилось чудо: стрелявший в богоматерь скоропостижно умер. Тут любой дрогнет, уверяю вас, коллеги…

«Неужели он верующий?» — подумал Воркун и спросил профессора:

— Ну, а почему Пальма не взяла след?

— Ваша ищейка сразу почувствовала, что тут нет никакого преступления…

— И вообще брат обошелся без помощника. — Младший Рогов поставил фанерный лист на ребро, прижал к дивану и поднял руку: — Стоит! Стреляй!

— Наглядность — лучшее доказательство!

Оношко подошел к столу и только сейчас обратил внимание на роговскую запись:

— Что за мистика?! Как это может мертвый хватать живого?

— Хватает, голубчик, да еще как! — серьезно заверил Калугин. — Религия — чудовищный осьминог с десятками сотен щупальцев и присосок. Вспомните детство. Проснулся — молись. За стол — крестись. Поел — поклонись иконе. Вышел на улицу — кругом церкви, часовни, опять с крестным знамением. И куда ни уйди — всюду тебя достанет церковный звон. В школе — снова молитва и закон божий. А сбежишь в лес или на речку — на груди иконка или крест. Да и места связаны с легендами о чудесах и житиях святых. Свернешь к приятелю или к солдатам в казарму — те же иконы, молитвы. А вечером с мамой или бабкой в храм — боже мой! — чем только тебя не напичкают! Золотой иконостас. Сияние свечей. Душевный хор. Ладан. Просвирка. Святая вода. А в пасху — все брошено в атаку: куличи, яички, перезвон, поцелуи. А исповедь и причастие! А крестный ход! А свадьба, крестины! А похороны! Весь день, всю жизнь — с рождения до смерти — ты в религиозных щупальцах и присосках. Иной даже в бога не верит, а вырваться из объятий церкви не может. Смеется над попами, а все же крест носит, пасху справляет и на всевышнего надеется. Так или не так, голубчик? Нуте?

Профессор не мог лупой нащупать карман. Видимо, Калугин попал в точку. Видимо, золотой крестик на груди криминалиста накалился от слов краеведа. Оношко прикрылся дымовой завесой:

— Так-то оно так, коллега, — он пустил кольцо табачного дыма, — но, позвольте спросить, уместно ли для чекиста, большевика такое выражение: «Мертвый хватает живого»?

— Очень даже уместно, батенька! Это выражение — излюбленный афоризм прогрессивных мыслителей. Еще Дидро этим изречением разоблачал смердящий феодализм, Маркс — загнивающий капитализм, а Ленин — трупный яд идеализма. Нуте?

Профессор отвел глаза в сторону. Воркун улыбнулся. Он вспомнил свою первую встречу с Калугиным. Вчерашний разведчик пришел в уком. Спрашивает председателя, а ему показывают тщедушного человека, в простых очках, с длинными волосами и реденькой бородкой, ну — вылитый пономарь. «Наверно, ведает партийным архивом», — подумал Иван и решил прощупать его: «Смотри… за окном… красотища! Белизна-то какая, аж слепит!» Тот усмехнулся: «Учти, голубчик, церковь — белая тьма. И в этой тьме какие только головы не блуждали!»

Голос профессора вернул Ивана к действительности. Толстяк с трубкой вышел на середину комнаты и обратился ко всем присутствующим:

— Уважаемые коллеги, как видите, наметились две противоположные школы расследования…

— Неправда, голубчик! — осадил его Калугин. — Новая школа не отрицает старую, а лишь


Рекомендуем почитать
Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.