Тайна дома Морелли - [21]

– Итак, решено. Завтра отправимся к ним все вместе и послушаем, что они скажут, – заключил Роберт. – Я тоже неплохо знаю сестер и уверен, что, если подойти к делу деликатно, они согласятся на сотрудничество.

После ужина все простились возле кафе, и каждый зашагал в свою сторону. Минут через пять Алан нагнал Джима, однако по дороге они почти не разговаривали: каждый думал о завтрашней встрече у Морелли. Доктор пожелал доброй ночи и повернул в свою сторону, а Джим все еще думал об услышанном, а заодно о том, не позвонить ли своему литературному агенту, чтобы тот навел справки о прошлом Пойнт-Спирита. А что если написать книгу о тайнах этого городка, основываясь на реальной истории? Джим взвешивал все детали, и чем дальше уходил он от центра, тем интереснее и ярче представлялась ему будущая книга. Поглощенный раздумьями, он машинально посмотрел на часы: было уже больше одиннадцати. Тьма вокруг сгустилась. Он уже шагал по дорожке, ведущей к калитке, как вдруг увидел фигуру, прислонившуюся к металлической ограде. Завидев его, фигура выпрямилась. В сумерках Джим различил джинсы, кроссовки и какой-то сверток в руке. Подойдя поближе, он с удивлением узнал Элизабет Морелли, поджидавшую его возле дома. На девушке было вязаное пальто, такое пушистое, что ноги ее выглядели совсем тонкими. Поверх каштановых волос красовалась зеленая шерстяная шапочка с помпоном. Элизабет с невинным видом протянула ему руку, и Джим машинально ее пожал.

– Простите, мистер Аллен, я знаю, что уже поздно. Но мама сказала, что вы – автор «Катрины», и я принесла вам книжку, чтобы вы подписали.

Удивленный как самим фактом визита, так и выбранным для него часом, Джим неподвижно глядел на протянутый ему экземпляр «Катрины и волшебного ключа».

– Да уж, так поздно я никого не ждал. Ты ведь та самая Элизабет, верно?

Девушка кивнула. Ее белоснежная кожа контрастировала с розовым ротиком, а глаза были большие, ясные.

– Понимаю, что поздно. Но я уже несколько раз к вам заходила и звонила в дверь. Я подумала, что вы отправились куда-то поужинать, и вернулась через пятнадцать минут.

У него сжалось сердце, а в ушах отчетливо прозвучал голос его литературного агента: «Старайся не выглядеть извращенцем».

– Значит, ты уже пятнадцать минут здесь стоишь?

– Мне не холодно, – улыбнулась девушка.

Джима переполняли сомнения. Что делать: действительно подписать книжку глухой ночью на ледяном ветру в скупом свете лампочки, облепленной дохлым мухами, или отправить девчонку восвояси?

– А не слишком ли поздно для прогулок? Мама знает, где ты?..

Джиму показалось, что Элизабет покраснела. Ему стало жаль девушку. Он открыл калитку и пригласил ее в дом.

– Маме нездоровится, а тетушки легли пораньше. Хотя Амелия знает, что я пошла к вам подписать книгу.

– Ну и отлично. Проходи. Надо согреться. «Старайся не выглядеть извращенцем, – повторял он себе. – Извращенцем… Извращенцем…» Между прочим, я как раз завтра утром собирался навестить твою семью, – сказал он, отпирая дверь дома. – Раньше было неудобно. Но я ваш сосед, и мне хотелось бы принести соболезнования твоей маме и тетям. Входи, не стесняйся. Могу приготовить тебе горячий шоколад и растопить камин.

– Было бы замечательно, – сказала она, снимая шапочку. – Спасибо, мистер Аллен. Эту книжку мне подарил папа, когда я была маленькая. Он ее привез из поездки. А я убиралась недавно и ее нашла. Я знала, что у меня есть книжка про Катрину, но не знала точно, где она. Мне бы очень хотелось, чтобы вы ее подписали.

– Конечно, с удовольствием, – ответил Джим, направляясь на кухню. – Ты добавляешь сахар?

Заваривая шоколад и подкладывая в камин дрова, он осторожно рассматривал девушку. Элизабет не поднимала глаз и даже не взглянула на интерьер домика. Она сидела неподвижно, держа на коленях книжку. «Воспитанная девушка», – подумал Джим. Печальная и немного рассеянная. Скорее всего, это из-за того, что произошло в их доме. Склонившись перед камином, он видел краем глаза, как она шевельнулась и сняла наконец ужасное пальто, в котором пришла. Теперь на ней оставалась лишь тонкая розовая блузка с длинным рукавом. Малышка наверняка продрогла до костей, ожидая его возле дома. Джим вновь ощутил щемящее чувство жалости.

– Посмотрим, что там у тебя за книжка, – произнес он, присаживаясь рядом. – Похоже, одно из первых изданий. Вышла в 2002 году, тринадцать лет назад. Похоже, ты с ней бережно обращалась.

– Папа говорил, что книжки нужно беречь. Он их привозил мне в подарок.

Несколько секунд Джим размышлял, что бы такое написать Элизабет на память. Первое, что пришло в голову: «Самой красивой девушки в Пойнт-Спирите» – такая надпись ей бы точно польстила. Но в следующий миг он передумал. Взял со стола ручку и написал: «Самой нежной и очаровательной девушке. С огромной симпатией». Похоже, Элизабет осталась довольна.

Она улыбнулась. Провела пальцами по свежим буквам и вздохнула с облегчением.

– Принесу тебе твой шоколад. Да и себе заодно.

Вернувшись, он поставил на стол две чашки и перебрался к камину, чтобы подложить газеты и взбодрить огонь. Если не поддерживать в доме тепло, внутри становилось сыро и холодно. На расстоянии ему показалось, что Элизабет дрожит. Его внимание привлекло ее лицо: в отличие от матери и тетушек, у нее были каштановые волосы и зеленые глаза, которые она, скорее всего, унаследовала от отца. Девушка протянула руку, взяла шоколад и сделала большой глоток.