Тайна американского пистолета - [12]

Там стоял Томми Блэк.

С ним пришли два других зрителя — еще одно ослепительное видение: как всегда, пожираемая глазами всех мужчин Мара Гей и Джулиан Хантер, безупречный денди, — так что Джуна забыл все, даже несравненную Кит Хорн. Он не верил своей удаче и едва не задыхался от счастья, преподнесенного ему фортуной. Томми Блэк! Томми Блэк, боксер! Вот это да! Он отступил назад, охваченный смущением; и с этого момента для Джуны в ложе Тони Марса больше не существовало никого, кроме знаменитого великана, который, пожав всем руки, непринужденно опустился в кресло рядом с Марой Гей и завязал с ней тихую беседу.

Все это довольно мало занимало Эллери. Жужжащие вокруг репортеры; немое восхищение Джуны; холодное самообладание Кит Хорн и высокомерное отношение к ней Мары Гей; молчаливая улыбка Джулиана Хантера и его плотно сжатые губы; беспокойство Марса, наблюдавшего весь этот бурлящий котел; кошачьи повадки и змеиные движения Блэка — как всегда, когда собирается целое сборище знаменитостей, подумал Эллери, возникают разные подводные течения. Однако его занимал вопрос, почему так плотно поджаты губы у Хантера, и отчего так молчалива Кит Хорн. Но больше всего его удивила Мара Гей. Эта возлюбленная дива Голливуда, одна из самых высокооплачиваемых мировых звезд экрана не выглядела сейчас такой ослепительно прекрасной, как на волшебном экране. Да, да, она была, как всегда, вызывающе одета, и ее глаза светились не менее ярко, чем в фильмах, но в ее лице чувствовалась какая-то усталость, даже изможденность, которых он никогда прежде не замечал; и даже ее большие глаза не казались такими уж большими. К тому же — судя по жестам, которые сейчас никто не режиссировал, — киноактриса страшно нервничала. Эллери в задумчивости принялся изучать ее.

Шла вежливая беседа.

А Джуна, с бешено колотившимся от счастья сердцем, едва успевал вертеть головой по сторонам, разглядывая собравшихся в соседних ложах знаменитостей. Наконец на арене начали разворачиваться события; и с этого момента он перестал воспринимать окружающих, сосредоточив все свое внимание на представлении внизу.

Амфитеатр наполнился возбужденной, благодушно настроенной толпой. Было тут и благородное общество, блеском драгоценностей обрамлявшее перила овальной, обитой шмелями арены внизу. На арене все пришло в движение: из боковых входов появились всадники. Это было красочное зрелище — красные банданы, кожаные краги, расшитые узорами куртки, серовато-коричневые сомбреро, клетчатые рубашки, серебряные стремена. Слышался стук копыт и ровное, сухое пощелкивание выстрелов. Кинооператоры завозились на своей платформе. Амфитеатр наполнился конским топотом. В центре арены стоял стройный молодой ковбой при всех ковбойских регалиях, окутанный легкими облачками дыма. Над его головой светился нимб из курчавых волос. Он нажимал ногой на катапульту и с невозмутимой ловкостью заставлял исчезать в воздухе маленькие стеклянные шарики, вертя в руках длинноствольный револьвер. Послышался выкрик:

— Это Керли Грант!

Керли поклонился, снял ковбойскую шляпу, затем поймал бурого коня, легко вскочил в седло и рысцой направился по арене в сторону ложи Марса.

Эллери придвинул свое кресло поближе к Кит Хорн, оставив Мару Гей с Тони Блэком, тогда как Хантер продолжал молча сидеть в заднем ряду ложи. Марс куда-то исчез.

— Насколько я понимаю, вы очень любите вашего отца, — негромко сказал Эллери, заметив, что глаза Кит блуждают по арене.

— Он такой несносный… О, такие вещи непросто объяснить. — Девушка улыбнулась, и ее прямые брови сошлись на переносице. — Моя любовь к нему… видите ли, я люблю его еще сильнее, потому что он мне не родной; он удочерил меня, когда я ребенком осиротела, и был для меня всем, может быть, даже больше, чем самый лучший отец…

— О! Простите меня. Я не знал.

— Вам не нужно извиняться, мистер Квин. Вы ничего такого не сказали. Я и в самом деле очень горжусь им. Возможно, — она вздохнула, — я не самая лучшая дочь в мире. Я так редко стала видеться с Баком. Родео свело нас впервые более чем за год… близко, я имею в виду.

— О, это вполне естественно. Вы — в Голливуде, а ваш отец — на своем ранчо.

— Увы, все не просто. Я была так занята на натурных съемках в Калифорнии, что никак не могла вырваться, а Бак заперся в своем Вайоминге. Я не могла приезжать к нему чаще чем на день-два в несколько месяцев. Он совсем одинок.

— Но почему он не переберется в Калифорнию? — спросил Эллери.

Маленькие смуглые руки Кит сжались.

— О, я пыталась заставить его. Три года назад он сделал попытку вернуться на экран… но, видимо, звезды назад не возвращаются, как, впрочем, и большие спортсмены. Он тяжело переживал неудачу и настоял на своем уединении на ранчо. Жил там, как отшельник.

— Однако вы, выражаясь фигурально, по-прежнему «зеница его ока», — мягко сказал Эллери.

— Да. У него нет ни семьи, ни родственников. Он ужасно одинок. Если не считать желтокожего мальчишку-повара и нескольких старых ветеранов, ухаживающих за небольшим стадом, которым он владеет, у него никого нет. Собственно говоря, единственные его гости — это я и мистер Грант.