Тайна - [13]

— Слезы? — удивленно сказала она. — Почему я плакала?.

— Peut-etre vos memoires sont triste?

— Triste? — Она удивленно уставилась на Фил. Потом сказала: — Боже, я разговаривала с вами по-французски. Что все это значит, Фил? — Ее взгляд умолял. — Пожалуйста, расскажите мне.

Фил пересказала все, что услышала от нее о вилле.

— Ты помнишь что-нибудь подобное? Девушка сердито кивнула.

— О, я думаю, что да.

— Не падай духом. Мы делаем успехи. Можно сказать, что это — настоящий прорыв.

— В самом деле? Вы так думаете? — Она выглядела так трогательно, радуясь этому крохотному лучику надежды, подаренному Фил. — Я назвала вам свое имя?

Фил засмеялась:

— Нет, пока нет. Но мы не можем все время называть тебя «неизвестной». Почему бы нам не пойти дальше и просто не выбрать имя? Любое имя, какое тебе понравится. Вспомни всех прославившихся рыжеволосых красавиц.

— Беатриче, — задумчиво сказала девушка немного погодя. — Ну, знаете, Данте и Беатриче. Она достаточно знаменита. К тому же я что-то не чувствую себя Ритой Хэйворт или Елизаветой Первой.

— М-мм, Беатриче… Би. Звучит неплохо. А как насчет «Французской», ведь это первое, что ты вспомнила?

— Би Французская. Би Френч. Великолепно, — она засмеялась, польщенная, отбрасывая на время свой страх, рожденный незнанием того, кто она такая. — Может быть, теперь я снова буду кем-то, а не безымянным пустым местом.

Глава 7

Прошло две недели. Было семь часов вечера, когда Махони закончил свое дежурство. Как обычно, на три часа позже.

— Ты ведь делаешь это только для того, чтобы мы выглядели как последние сволочи, — жаловался детектив Валентине Бенедетти. — Почему ты не можешь заканчивать вовремя, как все остальные?

Бенедетти был высокий мужчина с красным лицом, животом любителя пива и плоскостопием — все эти атрибуты стали несчастьем его жизни и постоянной темой для шуточек в полицейской дежурке. Он был также известен тем, что отрабатывал минимум часов. Непонятно как, но у него это получалось. Хотя за сверхурочное время платили дополнительно.

Они сидели в баре на Хэнрене, пытаясь решить дневные проблемы за кружкой пива.

— Почему ты пьешь эту разбавленную мочу вместо настоящего пива? Что ты за полисмен такой в конце-то концов, Махони?

— Усталый полисмен, Бенедетти, вот кто я. Я провел четыре часа в суде, пытаясь прижать одного негодяя, взятого за ограбление собственной бабушки. Очистив квартиру, он привязал ее чулками к кровати. Надо же, какая неожиданность, она умерла. Он уверял, что невиновен. Привязал ее просто ради шутки, по его словам. Тот факт, что чулки были завязаны на шее и бабка задохнулась на его глазах, ничего не значил. Он устроил целый спектакль. Сказал, что ему только девятнадцать лет, что он обожал старушку, она ему вместо родной матери была. То, что он сделал, — это так, детская шалость, а на самом деле он хороший мальчик. Притащил кучу свидетелей. Таких бесстыжих лжецов ты вряд ли когда-нибудь встречал. Ему дали два года условно и пятьдесят часов исправительных работ. Боже мой, Бенедетти! Задумывался ли ты когда-нибудь, зачем ты в полиции?

Они молча осушили свои кружки, размышляя над недостатками американской судебной системы. Бенедетти заказал еще две порции, и бармен прокатил их по стойке вместе с блюдцем, полным соленого печенья.

— Ты в курсе, что там случилось с девушкой из Митчелского оврага? — спросил Бенедетти, отхлебывая «Будвайзер». — Я знаю, что она не умерла, и это теперь не твоя забота, просто интересно, всплывет ли когда-нибудь на поверхность тот бандит. Ну, ты понимаешь, вдруг он вернется и попробует убрать ее еще разок — если она вспомнит, кто он такой, и расскажет копам?

Махони покачал головой:

— Последние две недели совершенно безрезультатны. Мы ничего не получили после проверки авиарейсов, никакой информации в розыске пропавших без вести, никаких отпечатков пальцев. Никто не приходил, не спрашивал о ней, и, насколько я знаю, она все еще в больнице — раны на голове пока не затянулись. Правда, есть одна интересная штука — собачий укус. В этом районе масса больших домов, и во многих из них живут сторожевые собаки. Я их проверил, но неожиданно оказалось, что все они — милые домашние зверушки. В ночь, когда было совершено нападение, все они сидели по своим уютным квартирам, окруженные заботой, лаской и мясными консервами. По крайней мере, так заявляют их хозяева, и нет никакой возможности доказать обратное. Хозяева — сплошь почтенные граждане, отцы семейств и столпы общества.

Он криво усмехнулся.

— Но мы-то с тобой знаем достаточно об этих столпах общества, не так ли, Бенедетти? Мы знаем, что никогда нельзя судить о человеке по одежде и количеству денег на его банковском счете. Потому что на самом деле он просто человек.

— Как ты и я, — мрачно откликнулся Бенедетти, заказывая еще пару пива. — Только у нас нет кругленькой суммы на банковском счете.

Махони протестующе поднял руку.

— Мне хватит, приятель. Я собираюсь пойти позвонить в больницу. Может быть, я успею нанести визит моей юной незнакомке, пока они не закрыли на ночь. Спасибо за пиво.

Он пробрался сквозь толпу к платному телефону, набрал номер больницы, назвал себя и попросил дежурного переключить его на этаж, где лежала девушка.