Тайна аббата Соньера - [63]

Поочередно становясь святым Иоанном Богословом и Иродом, он преследует в грезах прекрасную еврейскую принцессу в огромных нишах дворца в Иерусалиме. Он преследует ее во мраке, в глубине темницы, где их тени в конечном итоге крепко обнимаются…

Ее платье отделяется и соскальзывает, обнажая ясные линии плеч и рук. Перья перекатываются по пухленькому телу Эммы, которая устремляет свои сияющие глаза на Беранже, такие непрерывно смотрящие, такие сияющие, что он отбрасывает простыню и покидает кровать, чтобы отправиться ей навстречу. Он срывает с ее бедер легкое одеяние, чье падение она останавливает на лету. Тогда она отталкивает его ловким движением, как отталкивает своих партнеров на сцене. Она гонит его к ложу, навязывает себя ему, и вскоре ее распущенные волосы уже струятся по лицу и по торсу любовника. Ее плоть является продолжением плоти Беранже, сосудом для его крови, для его сердца, для его души, для этого греха, который разрастается в ней, как пожирающий огонь преисподней.

Он вскрикнул. Эмма ответила ему. Он еще трепещет в ней. Они сохраняют молчание в течение некоторого промежутка времени, который кажется Беранже нескончаемым. Они что, уже так много говорили, и напрасно, что так много? Он покрывает влажные виски своей любовницы легкими поцелуями, думая о необходимых словах, которые они сказали друг другу, потом его глаза останавливаются на блестящем предмете, который сразу же завладевает полностью его вниманием: русский крест, надетый на серебряную цепочку, выставлен напоказ в изголовье Эммы. Он пытается схватить его, но Эмма останавливает его руку.

— Не прикасайся к нему… Этот предмет мне дорог и свят.

Она начала свою фразу суровым тоном, но заканчивает ее мечтательно. Она не собирается сказать о нем что-либо еще, Беранже чувствует это.

Что это за крест? Кому он принадлежал? Он ощущает укол ревности. Он отодвигается от своей любовницы, немного сердясь на нее за то, что она хранит молчание по поводу этого предмета, который бросает между ними тень, создает преграду.

— Что с тобой? — спрашивает она у него, прижимаясь плотнее к нему.

— Ничего.

— Думай все, что хочешь, но не ставь под сомнение мои чувства. Я люблю тебя, Беранже, я полюбила тебя с первого взгляда.

Нежно обхватив и крепко удерживая его голову, она заставляет Соньера посмотреть на нее. Беранже кажется, что его сердце сейчас разорвется от радости, однако он спрашивает еще себя, должен ли он верить, ведь их связь была такой быстрой! Одна вещь продолжает удивлять его. Как она отважилась на такое?! Ведь она предприняла первые шаги, она увлекла его за собой, она, которая теперь говорит, что любит его. Не эти ли слова она говорит всем мужчинам, которые оказались милы ее взору? А может, ее попросили сказать эти слова? Он окунает свои глаза в ее, но не обнаруживает в них и следа притворства.

— Существуют порывы, пришедшие из сердца, которые не обманывают, — говорит он, — ты полюбила и еще любишь того, кто дал тебе этот крест.

— Уж не ревнуешь ли ты?

— Да.

— Ты мне льстишь, но я питаю отвращение к ревнивцам.

— Прости меня, Эмма, — отвечает он, принимаясь ласкать ее волосы. — Прости меня. Все это так ново, так странно, так далеко от известной мне реальности. С тех пор как я покинул свою деревню, я иду, словно во сне, от одного удивления к другому, и я не хочу, чтобы этот сон кончался. Ты так отличаешься от других женщин, по крайней мере, от тех женщин, что я знаю. Там, в Разесе, мы живем в другом времени; а здесь же времена очень сильно изменились, и женщины тоже. Надо меня понять и научить меня соблюдать правила вашего мира.

— Но правила никогда не менялись, — говорит она, улыбаясь. — Женщины всегда выбирали своих любимых, и они всего лишь подстраивают свои желания в соответствии с духом времени. Оказывается, я не в Алжире, за плотной деревянной решеткой на всех окнах, а в Париже; в Париже, где женщины чувствуют себя королевами и они свободны… Вольны любить и страдать. Вольны иметь русский крест у себя в изголовье. Вольны иметь нежные воспоминания… Этот крест был подарен мне человеком, с которым мне бы хотелось прожить всю свою жизнь.

— Что же произошло?

— Различие.

— Разногласие?

— Нет, различие. Анри был евреем, и наш союз не мог быть скреплен. Я «goye», самая известная в мое время инаковерующая, и я никогда не смогу выйти замуж за еврея, даже если он самый убогий среди своего народа.

— А этот Анри, что с ним стало?

— Анри Кэн является одной из звезд Парижа. Он сочиняет и рисует. Он живет на широкую ногу в своем доме на улице Бланш, но мы больше не видимся. Вот так. Пары образуются и распадаются. Воспоминания остаются. Вот секрет креста.

Ее голос прерывается. И за какой-то эфемерный миг эти дни счастья и прежняя любовь перемешиваются до такой степени, что их трудно различить. Тогда слезы грусти и радости текут по ее прекрасному лицу и губы ищут губы Беранже.

— Поцелуй меня. Обещай мне, что никогда не покинешь меня. Поклянись в этом! Я буду приходить к тебе после каждого своего турне. Я приеду к тебе в Ренн-ле-Шато. Клянись!

— Я клянусь в этом…

Глава 15

Наконец Эмиль Оффэ вызвал его. Беранже следует за пожилым мужчиной, который пришел за ним к Эмме, где он поселился. Оперная певица настояла на том, чтобы он остался возле нее до конца своего пребывания. Он принял это приглашение. При пособничестве Эмиля он сказал неправду Ане, у которого сначала остановился; издатель выразил сожаление по поводу отъезда своего гостя, но так было надо, раз уж тот отправлялся на пять или шесть дней в семинарию в Исси-ле-Мулине вместе с его племянником…