Тайна аббата Соньера - [145]

Это первый раз, когда он осмеливается взглянуть на то, что досталось ему в наследство. Виден блеск всевозможных металлических пластинок. Это не обычные пластинки: выгравированные на их полированных поверхностях имена и эмблемы кажутся ему мерцающими тенями в свете затухающего дня. Он узнает каббалистические ключи, семьдесят две космические силы, пятиконечную звезду Марса, используемую против возвратного удара, и звезду Сатурна, пятиконечник ночи, используемый против духов, стерегущих сокровища. Другие предметы свалены в одну кучу; он разглядывает их: таинственные фигурки, драгоценности, обладающие магической силой, манускрипты, склянки. И кресты: греческие, латинские, свастики, овальной формы, двойные, вдевающиеся один в другой, в форме полумесяца, которые ожидают посвященного человека и смогут помочь ему найти свой путь через лабиринты.

Чем глубже руки проникают в саквояж, тем больше Беранже одолевают противоречивые чувства. Обрисовываются какие-то силы, прокладывающие себе путь наугад между предметами, какие-то голоса докатываются из обломков незавершенных историй, ритуальных пассажей, заклинаний, анафем.

Беранже теряет свое хладнокровие; он потерял привычку. Он с сухим треском захлопывает саквояж.

«Боже мой! Неужели я стал таким слабым?»

И тогда он вспоминает о словах Ильи. Они словно внутренний голос, который указывает ему путь:

«Если ты хочешь повелевать природой, надо встать выше природы, оказывая сопротивление всем влечениям. Если твой мозг совершенно свободен от всяких предрассудков, суеверий и неверия, ты сможешь повелевать умами. Если ты не будешь подчиняться гибельным силам, то гибельные силы будут подчиняться тебе. Если ты будешь таким же мудрым, как Соломон, ты сможешь вершить дела, как Соломон. Надо только знать, чтобы смочь осмелиться. Надо осмелиться, чтобы захотеть. Надо захотеть, чтобы приобрести господство. И чтобы править, нужно уметь молчать».

— Мой бедный Илья, — говорит он вслух. — Ты совсем не на того положился в своем доверии. Я больше ничего не значу, я ничего больше не стою, я даже не господствую над своим разумом, я больная скотина. Чтобы снова стать человеком, просто человеком, мне нужно собраться с духом и приняться за поиски работы для покрытия расходов на мои чисто человеческие нужды.

— Так соберись, сделай это!

— Кто здесь? — бросает Беранже, живо оборачиваясь к входной двери в башню. — Ты! Газел, мой друг.

— Да, я. Я спрашивал себя, что с тобой происходит, у меня больше не было от тебя новостей. Мне было очень нужно чтобы проведать тебя.

— Я благодарю тебя, но, право, я не стою этого.

— И что из этого?

— Что со мной происходит? Да ничего, я просто след, который попирается всем епископством, пятно грязи, уже наполовину впитавшееся в эту землю.

Сказав эти слова, Беранже топает ногой по земле.

— Не говори так, ты причиняешь мне глубокое страдание. Все кюре нашего края выступают на твоей стороне, требуя судебного решения об освобождении тебя от наказания. Нужно, чтобы тебе снова разрешили быть священником в Ренне.

Беранже улыбается своему другу. Аббат Газел, кюре из Флура, всегда выступал в его защиту. Он добрый, откровенный, лояльный и каждый раз во время своих визитов дает немного денег Мари… Но он не знает правды.

— Это как раз та единственная вещь, которую епископ не сделает, — отвечает ему Беранже, — и мои друзья должны принять это и смириться.

— Действуй! Действуй! Черпай свои силы в своей вере! Ты не один, есть еще Бог. Поклоняйся Ему с чистым сердцем и чистой душой, почитай Его творения, отслужи Ему благодарственный молебен, угодный воле Его, которая является единственной полной формой добра, и ты снова станешь самим собой. И если это тебе покажется слишком дерзким, трудным, обратись к Богоматери.

— Черт возьми! Что вы так все печетесь о том, чтобы мне было хорошо, я не заслуживаю этого. Вера, я ее потерял, Газел… Потерял, ты понимаешь? Улетучилась! Стерлась! Растворилась! Больше ничего не осталось в моем уставшем теле. Остались только мой живот, мои внутренности, весь этот механизм, который нужно кормить. Да, вот моя миссия, моя единственная забота: накормить себя, найти денег, чтобы прожить несколько дней и начать снова и снова.

— Ну, так тебе самое время отправиться в Лурд и начать продавать там раненным на фронте медальоны с изображением Богородицы. Многие из нас так поступают в эти трудные времена. Может быть, ты сможешь таким образом приблизиться к Святому Духу.

— Я поразмышляю над этим.

Беранже поразмышлял, но никуда не поехал…

Он продолжает питаться повседневным подаянием по всей округе, продавать изящные вещицы, книги, предметы мебели. Поехать в Лурд? Зачем? Говорят, что город стал одной гигантской больницей и там вдыхаешь запах смерти. Он не желает ехать, чтобы увидеть смерть. Настоящую, непоправимую, окончательную. Ту, которая отправляет людские существа или на вечные муки, или на вечный покой. Он не хочет смотреть в лицо умирающим, он их слишком много видел за свою жизнь священника, этих мертвенно-бледных лиц, охваченных паническим страхом. Слишком много…

— У нас больше нет растительного масла.