Тайна аббата Соньера - [132]

Он смотрит князю прямо в глаза, прощупывая его до самой души, пытаясь найти в нем неподкупного человека, выходящего победителем из всех испытаний и оказывающего сопротивление четырем основным искушениям. Ему кажется, что он сейчас слышит Илью:

«Человек, который доберется до самой сути тайны, станет господином четырех стихий. Он будет повелевать огнем, воздухом, водой и землей. Его сердце станет горячим, великодушным, нежным и верным. Он будет обладателем четырех церковных добродетелей: целомудрия, умеренности, силы духа и справедливости, четырех добродетелей по Платону: мудрости, мужества, сдержанности и порядочности, и четырех качеств согласно Санкарачарье: рассудительности, беспристрастия, шести золотых правил праведного поведения и желания избавления. Наконец, он будет действовать всегда во имя четырех священных букв — Яхве».

И это совсем не тот человек, который сейчас сидит напротив него; Беранже уверен в этом. Он хочет ему сказать, что тот является князем, созданным из плоти, из плоти дураков, что жертвуют собой во имя какого-либо дела.

— Ты никогда не будешь править! — кричит в этот момент какой-то голос.

В изумлении все трое мужчин поднимают свои головы. Не веря услышанному, они ищут того, кто только что произнес подобный приговор.

— Ты никогда не обретешь власть, Габсбург!

На этот раз они замечают его.

— Там! — кричит Будэ, протягивая свой палец в сторону цепочки чахлых деревьев.

— Он! — ревет Беранже.

— Корветти, — шепчет Иоганн.

— На этот раз он не скроется от меня, — говорит Беранже, устремляясь по склону, который отделяет его от деревьев.

Карабкаться тяжело. Когда он добирается до нужного места, совсем запыхавшись, человек с волчьей головой исчез. Он обшаривает кусты, потом увеличивает круг своих поисков. В одном месте он замечает, что трава примята, в другом сломана ветка. Его враг направился в сторону Пик. Соньер снова принимается бежать, останавливается, подносит руку к сердцу. У него пересохло в горле, руки трясутся, голова пылает. Цепь гор начинает плясать у него перед глазами; он пошатывается, стоя под солнцем, и видит все через завесу, которую лихорадка подняла перед его глазами.

«Я переоценил свои силы… Мне не стоило оставлять других».

Он вздрагивает, замечая, что пролежал без сознания несколько секунд. Нервы его напряжены, так как он осознает близкую опасность. Внезапно какой-то камень скатывается вниз совсем близко от него. Он поворачивается в ту сторону, откуда раздается шум, уши его внимательно слушают, глаза наполовину прикрыты. Он пытается уловить малейшее движение в кустах.

«Мое сердце… Мне больно…»

Он слышит, как второй раз ударяется камень, на этот раз еще ближе к нему, потом что-то, какая-то тень, движение воздуха, свист инстинктивно заставляют его пригнуть голову и отпрыгнуть в сторону. В своем рывке он спотыкается и падает на спину.

— Все еще такой же резвый, отец мой, как я посмотрю.

Беранже замечает человека, держащего трость-шпагу. Это ее лезвие свистело в воздухе и продолжает еще свистеть, сверкает и втыкается в землю в двух пальцах от его шеи. Все еще продолжая лежать, он пытается восстановить свое дыхание. Сердце немного отпустило. Ощущение дурноты начинает проходить.

— Когда же вы поймете, что я уже мог убить вас до этого десятки раз? — продолжает человек с волчьей головой. — Мне что же, следовало вам давать новую отсрочку при каждой нашей встрече?

— Так сделайте это, Корветти, окажись я на вашем месте, я бы не колебался.

— У меня нет намерения уничтожать вас.

— А в Марселе?

— Это было ошибкой. Теперь времена совсем не те.

— Я знаю! Пий X — это уже больше не Лев XIII. Новый Папа не поддерживает вас больше уже так открыто. Воспользовавшись Церковью Иоанна, вы сыграли на руку республиканцам в Европе, чтобы установить власть Церкви Петра. Это время закончилось, Корветти. Пий X не последует за вами по этому пути. В своем обращении «Vehementer nos» не сказал ли он о том, что осуждает «Разделение, как глубоко оскорбительное по отношению к Богу, которого оно официально отрицает, провозглашая принцип, что Республика не признает никакого вероисповедания»? И, может быть, оставляя Францию, он раскроется Габсбургам?

— Ха! Ха! Как вы хорошо переделываете историю, Соньер. Видно, что вы плохо знаете людей.

Беранже широко раскрывает глаза. Его недруг наклоняется к нему и добавляет совсем тихо, почти у самого уха, как если бы он хотел доверить ему опасный секрет:

— Пий X был убежден монсеньором де Кабриером. Пий X, как до него Лев XIII, боится потерять свой трон из-за австрияков. Он содрогается при мысли о том, что увидит однажды какого-нибудь Габсбурга в роли императора и главы целого мира.

Корветти выпрямляется, но оставляет одно колено стоять на земле. Они смотрят друг на друга. Беранже чувствует, что снова владеет всеми своими силами, способностями и агрессивностью. Человек с волчьей головой все еще продолжает говорить, готовый нанести удар своей тростью-шпагой.

Они ненавидят друг друга больше, чем когда бы то ни было. Однако они солидарны перед тайной холма. Но солидарны в чем?

— Пойдемте с нами, Соньер, мы готовы принять вас. Каким образом мне удалось бы вас убедить? Наша битва справедливая. Вы хотите добра человечеству, но хотеть его совместно с Габсбургами — это значит изначально надеть на него оковы.