Тайга шумит - [46]

— Здравствуйте, товарищи! — сказал Нижельский, задерживаясь в дверях и глядя на сидящих за маленьким столом Леснова и Костикова. — Не помешаем вам?

— Входите, товарищ секретарь! — воскликнул Павел. — Немного опоздали: у нас в перерыв было маленькое собрание. Решили строить на лесобирже эстакаду и дорогу с бугра спустить на нее.

— Надеюсь, на открытие пригласите?

— Обязательно! — улыбнулся Павел, здороваясь с приехавшими.

— А теперь скажите, сможете ли без ущерба для работы провести нас по лесоучастку.

— Пожалуйста!

— Тогда показывайте свои достижения.

Павел улыбнулся. Не стыдно было вести на лесоучасток секретаря райкома: было что показать. Не любитель хвастаться, Павел больше говорил о недостатках, и на первый взгляд складывалось впечатление, что на лесоучастке неблагополучно. Но стоило побывать в нескольких звеньях, посмотреть, как спорится работа — и мнение менялось.

Нижельскому все больше нравился молодой инженер.

Они свернули к контрольно-пропускному пункту.

Под аркой стоял трактор, и старик Леснов с бранью сталкивал с прицепа двухметровые дрова.

— Безобразие!.. Безответственность! — повысил он голос, увидев подходивших, и с ожесточением набросился на тракториста, словно тот был во всем виноват. — Чего глазеешь? Разгружай, не буду принимать! Не понимаю, чем люди думают, — обратился он к Павлу. — Елку в дрова режут, благо не надо мерять, на глаз. А план с крепежом проваливают. А ты тоже хорош, нача-альник! — подчеркнул он. — Пошто не дашь каждому звену задание на крепеж? Уши прожужжали — крепеж, крепеж шахты ждут, а люди что ни попало в дрова режут. Второй прицеп нынче бракую!..

— Не шуми, отец, — недовольно сказал Павел и обратился к помощнику тракториста. — Беги в звено и передай, чтобы сейчас же шли сюда. Перепиливать на крепеж будете, а потом поговорим.

— За это штрафовать надо, а не перепиливать, — продолжал ворчать Леснов.

— Молчит, — шепнул Столетников Нижельскому о Павле, — а ведь завтра же даст каждому звену задание на крепеж.

— Вижу, что дельным советом не побрезгует, — кивнул тот.

— Он уж такой, — подтвердил Седобородов, проникаясь уважением к Павлу и наклоняясь к уху Нижельского, — что услышит, аль вздумает хорошее — беспременно сделает!

16

Вечерело…

Мать заглянула в комнату Александра, покачала головой:

— Бросал бы, темнеет, а ты рисуешь, — с ласковым упреком проговорила она. — Глаза попортишь.

— Кончаю, мама, — отозвался сын.

Александр вымыл и сложил в чемоданчик кисти, краски, палитру. Долго сидел, задумавшись, потом подошел к ветхому комоду, на котором стояла фотография молоденькой белокурой девушки с уложенными венком толстыми косами.

В сумерках были плохо различимы черты дорогого ему лица, но глаза девушки, большие, ясные, казалось, улыбались Александру. «Наденька, — с тоской подумал Столетников, и сердце его больно защемило, — дорогой ты мой человек, куда же ты запропала, храбрая наша разведчица, где мне отыскать тебя?..»

…Это было в мае сорок второго года. Цвела черемуха, распускались на деревьях листья, заливались по ночам соловьи. Выйдешь из землянки, а кругом лес, весной пахнет… Но только бойцы мало обращали на это внимание: вокруг были немцы. И вот в один из таких дней в штаб партизанского соединения поступило донесение от связной Дальней, учительницы немецкого языка.

Она сообщала, что в их деревню приехали на автомашине десять полицейских, во главе с изменником Куприяненко, чтобы отобрать скот у населения. Тотчас направили туда группу партизан, и они оставили немцев без мяса! Девять полицейских было убито, а главарь скрылся. С партизанами в лес пришла и Надя Дальняя.

…Ясный майский день.

Приятной прохладой веет в окно землянки. Перед столом стоит связная Надежда Дальняя, среднего роста, худенькая девушка. Светлые зеленоватые глаза разглядывают сидящих перед ней людей. Она отвечает на вопросы коренастого майора с широким, скуластым лицом.

«Так вот она какая Надежда Дальняя!» — думает старший политрук Столетников, вспоминая ее короткие, но ясные донесения, написанные мелким красивым почерком.

— Куда же вас определить? — вопросительно говорит майор, смотрит в окно и, вздыхая, пожимает плечами.

— В деревню ей возвращаться нельзя, — вмешивается Столетников, — ее видели там с партизанами.

Дальняя облегченно вздыхает и, с надеждой глядя на комиссара партизанского соединения, подсказывает:

— В разведку!

И она становится разведчицей.

Учится бесшумно ходить, ползать, маскироваться, ездит верхом, переплывает в одежде и обуви речку.

Непривычно, тяжело.

Ночью ноет поясница, болят руки, ноги.

И вот первое боевое задание. Она выполняет его так быстро и легко, что кажется, зря тратила время и силы на учебу.

Дни летят быстро, незаметно. Как-то поздней осенью ее вызвали в штаб, в числе других разведчиков.

— Надо точно установить, когда выходит из дома немецкий комендант, а затем уничтожить его. Вы, товарищ Дальняя, выполните первую половину задачи, а уничтожением майора Ленке займутся другие.

Это задание было успешно выполнено.

За этим следовали новые и новые. Надежда становилась смелой, опытной разведчицей, незаменимым человеком в партизанском отряде.