Тайга шумит - [26]
Костиков небрежно кивнул головой и отвернулся. Он не хотел разговаривать с Раздольным после инцидента в кабинете директора.
— Что это у вас за рисуночки? — Раздольный протянул руку к чертежам, но Костиков не шелохнулся. — Что, секрет? Исподтишка мешки рвем и — в лауреаты?
— Я никогда не, думаю о себе, Алексей Васильевич, — с раздражением сказал Костиков, не поворачивая головы.
Раздольный пропустил замечание мимо ушей.
— Так можно взглянуть? — не унимался он.
«Пусть позлится», — решил Костиков и протянул чертежи.
Раздольный не торопясь развернул бумагу и на мгновение удивленно вскинул брови.
«Что, слопал?» — мысленно сказал Костиков и усмехнулся.
Действительно, начальник погрузки никогда не подозревал, что старый десятник способен на изобретения. Внимательно рассматривая чертежи, он видел, какой переворот сделает трелевочная лебедка с костиковским приспособлением в погрузке круглого леса, шпал, досок, брусьев. Он мысленно отдал должное и автору, но скривил толстые губы в презрительную усмешку, сощурил глаза.
— Я ошибся, Леонид Константинович, на такую ерунду не стоило время тратить.
— Знаете что, Раздольный… — Костиков выхватил чертежи и с ненавистью посмотрел в его глаза. — Вы… вы подлец… — С негодованием, задыхаясь, выкрикнул десятник и, соскочив со штабеля, пошел прочь.
— В Москву пошлите! — усмехнулся Раздольный.
— И пошлю, куда надо, будьте спокойны. А лебедка все равно скоро заработает!
Костиков увидел у шпалорезки Павла Леснова и Седобородова и направился к ним.
29
Раздольный, взволнованный неожиданным вызовом замполита, вошел в кабинет и сдержанно поздоровался. Некоторое время Столетников не обращал внимания на него, рассматривая лежащую на столе бумагу, потом поднял голову и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.
Раздольный кашлянул. Столетников медленно открыл глаза и внимательно посмотрел на начальника погрузки, приглаживая левой рукой непослушный «ежик». Несколько минут он молча разглядывал его, а Раздольный уставился на грани Золотой Звезды на кителе Столетникова, ощущая неприятный холодок от устремленных на него глаз.
Столетников встал, вынул из кармана портсигар, протянул его Раздольному.
— Вы, как следователь, товарищ замполит, сначала папиросы, а затем вопросы, — усмехнулся Раздольный, доставая кисет. — Слабые они, — кивнул он на папиросы, — привык к крепачу. Попробуете?
— Благодарю… А вы разве были под следствием?
— Не отведал такого удовольствия, — смутившись, поспешно сказал Раздольный и просыпал табак. Быстро стряхнул его с колен, достал новую щепотку.
— Какое у вас специальное образование? — спросил Столетников, шагая по кабинету, но не выпуская Раздольного из поля зрения.
— Лесной техникум. В тридцать восьмом окончил.
— А в войну где были?
— До сорок третьего была бронь, в леспромхозе работал на Севере, потом призвали в армию. А в сорок пятом демобилизовали по ранению. Устроился в тресте «Красдрев» в Красноярском крае, потом уволился, и наш трест направил сюда год назад.
— А почему уволились из «Красдрева?»
— Не сработался с начальством, — буркнул Раздольный.
— А здесь сработались?
Раздольный подозрительно покосился на замполита, но промолчал.
— А где у вас семья?
— Нет у меня никого… — резко ответил Раздольный; нахмурился и, закурив, отвернулся, давая понять, что ему неприятен этот разговор.
«Почему он так интересуется мною?» — волновался Раздольный.
Столетников понял его волнение по-своему.
«Вероятно, родные погибли во время войны».
И он повел разговор мягче.
Раздольный поднял на Столетникова глаза. «Нет, как будто, все в порядке».
Столетников остановился у стола и движением руки пригласил подойти Раздольного.
— Вот по какому поводу я вас вызвал, — начал он, показывая рукой на чертежи. — Как вы смотрите на приспособление Костикова к лебедке?
— Вы это о трелевочной, что ли? — Раздольный окончательно пришел в себя и ответил уже без прежней сдержанности. — По-моему, непрактичная идея.
— Мотивы?
Раздольный на секунду смешался.
— Нерентабельна будет лебедка, в лесу она больше пользы принесет…
— А если в лесу она нам пока не нужна?
Раздольный пожал плечами.
— По предложению Костикова лебедка должна быть установлена на санях, значит, стационарной будет, что позволит грузить лес лишь с одного штабеля и не больше двух-трех вагонов, — заметил Раздольный. — Трос должен цепляться за борт полувагона, потом за пачку бревен и тянуться лебедкой. Потребуется много времени и рабочей силы, и в итоге лебедка не оправдает себя.
— А если сани с лебедкой передвигать от штабеля к штабелю, ну… хотя бы трактором, а к ней приспособить что-нибудь вроде стрелы, как у подъемного крана?
— Овчинка выделки не стоит, — скривил губы Раздольный и отошел от чертежей, давая понять, что сказал все.
Столетников промолчал, нахмурил брови.
— А что, если мы все-таки попробуем? — замполит в упор посмотрел на Раздольного, но тот тотчас же опустил глаза.
«Странная привычка не смотреть в глаза людям», — подумал Столетников и добавил:
— Есть и хорошие отзывы о предложении Костикова.
— Тогда я, значит, ничего не понимаю, — немного подумав, ответил Раздольный, закуривая вновь.
— Хорошо. Я буду надеяться, что вы это скажете Костикову, когда испытания будут проведены. Всего хорошего!
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.