Тайфун - [23]

У Соболевской Врабий застал жену майора Филатова. По лицу Софьи Борисовны понял, что настроена она к вдове далеко не сочувственно. Другого от неё трудно было и ожидать: три раза беседовал с нею следователь и убедился в её неприязни не только к Соболевской, но и к Родионову. Да и об Ольге добрых слов от неё он не услышал. А ведь дружили семьями, ходили друг к другу в гости. Софья Борисовна ещё молодая женщина, симпатичная, далеко не глупая, а сколько в ней зависти, желчи, корысти. Почему она топит командира эскадрильи, не трудно догадаться - расчищает путь к заветной должности мужу. Но Веронику могла бы и пощадить...

Приход следователя на квартиру Соболевской прервал какой-то серьезный разговор. Софья Борисовна сразу заторопилась. Ни Вероника, ни Врабий не стали её удерживать.

В комнате (квартира у Соболевского была однокомнатная), кроме стола, двух стульев да раскладного дивана, ничего из мебели не было. У дивана стояли два чемодана. Один закрытый, видимо уже заполненный, во втором лежали на дне какие-то вещи.

Поздоровавшись, Врабий представился:

- Следователь капитан Врабий Аркадий Борисович. Извините за беспокойство, но я услышал, что вы уезжаете и решил поговорить с вами. Кое-что уточнить.

- Проходите, присаживайтесь, - выдвинула из-под стола стул Вероника. Откровенно говоря, я и сама собиралась пойти к вам. Боялась, что неправильно меня поймете - коль пришла, значит, и в самом деле виновата оправдывается. А мне не в чем оправдываться. Просто так, видно, на роду у меня начертано - расплачиваться за чужие грехи. Не знаю, чем я прогневила Бога и что я сделала такого плохого, чтобы меня ненавидеть. - На глазах её навернулись слезы, и она замолчала, достала из сумочки платочек и стала вытирать им глаза.

- Вы преувеличиваете. Не все же вас ненавидят. Я человек здесь новый, но знаю, многие вас любит.

- Их любовь тоже оборачивается во вред, - грустно заметила Вероника. Вы со мной не миндальничайте. Уверена - сплетни дошли и до вас, потому и решили допросить...

Следователь отрицательно замотал головой, прерывая её начавшую было озлобляться речь.

- Я пришел не допрашивать вас. Искренне разделяю ваше горе и хотел бы хоть чем-то помочь вам. Считаю ваше решение об отъезде преждевременным. Муж погиб при выполнении служебного долга. Во-первых, вам положена компенсация, во-вторых, ваш поспешный отъезд только развяжет злые языки о вашей косвенной виновности. Вы слышали наверное, я веду совсем другое дело, дело об обнаруженном трупе. Кто эта женщина, кем и за что убита, пока не выяснено. И я сомневаюсь, что это Родионова Ольга. На неё объявлен всесоюзный розыск. Надеюсь, она найдется, и тогда все домыслы и сплетни прекратятся. И пришел я к вам за помощью: вы с Ольгой Ивановной, как мне известно, были в добрых отношениях, возможно она рассказывала что-то о своих близких, хороших приятелях, куда могла уехать...

Вероника не спешила с ответом.

- Ольга Ивановна была милая, добрая женщина, - наконец сказала она. И Владимира Васильевича любила. Не знаю, что произошло между ними, почему она решилась на такой шаг. - Помолчала. - Ее мучила бездеятельность. Она во что бы то ни стало хотела найти работу. Да разве и вас не угнетало бы: в доме ни копейки, и муж, чтобы жена не умерла с голоду, вынужден делить свой летный паек. Вот она и искала работу, чуть ли не каждый день ездила в Хабаровск. - Стыдливо опустила глаза и продолжила: - Работа, конечно, находилась. Не педагогическая, но хорошо оплачиваемая - в коммерческих структурах. Секретаршей. Она отлично понимала, что это за работа. Отказывалась, да и муж не разрешал. А незадолго до отъезда грустно пошутила: "Вот возьму да и укачу в страну Восходящего Солнца. Такие златые горы обещает мне один Хоцу иеца. Он содиректором совместного предприятия работает. Между прочим, очень симпатичный мужчина. Сколько ж можно мужа объедать..." Но это она шутила. Не думаю, чтобы Владимира Васильевича она променяла на какого-то япошку.

"А почему бы нет, - сделал свой вывод следователь. - Любовь, как утверждают знатоки по этой части, - чувство преходящее. А Родионов был у Ольги не первым возлюбленным и, похоже, не последним. Но если она укатила в Японию... Придется обращаться в Интерпол".

- Ольгу, если она жива, мы разыщем и в Японии, - сказал Врабий. Теперь расскажите о себе. Из того, что я слышал о вас, у меня сложилось довольно противоречивое мнение.

Вероника потеребила край халата и грустно усмехнулась.

- Обо мне столько наговорено, что я, оказывается, многое сама о себе не знала. Да Бог им судья. Уж так, наверное, в народе принято - лежачего бить. А я, откровенно говоря, и не знаю, с чего начать. Моя биография такая короткая и неинтересная, что на страничке уместится. Жила с отцом и матерью. Училась в школе. Беда, говорят, не ходит в одиночку. Так и у меня: в один год посыпались несчастья - умерли родители. Вначале отец, а через месяц мать. Мне к экзаменам в институт готовиться, а разве до этого. Вот и поплыла на первом же сочинении. Родственников никого, и никаких запасов мать и отец родили меня уже в престарелом возрасте и без конца болели. Пришлось устраиваться на работу. А вы знаете, какое это ныне непростое дело. Взяли меня в коммерческий ларек продавцом вин и табачных изделий. Дело, думалось, несложное. А вышло - хуже не придумаешь. Днем пьянь всякая пристает, а ночью - хулиганье, бандиты. Да и владелец ларьков стал домогаться. Один раз я отшила его, второй. А на третий он так меня обвел своими вонючими товарами, что подзалетела я на несколько миллионов. Знал пятидесятилетний развратник, что негде мне взять, чтобы расплатиться, пообещал: "Сам расплачусь, только не упрямься". Поняла я, что добром дело не кончится, написала письмо подруге в Южно-Сахалинск. Та ответила: приезжай, будем работать вместе в библиотеке. Я продала свою квартиру, рассчиталась с Хмырем и поехала. О дорожных приключениях вам, наверное, рассказывали.