Тайфун - [20]

- А я, чтобы не пустить её, задушил и бросил труп в выгребную яму, - с грустной иронией дополнил Родионов. - Так вы считаете?

- Разве такое не могло случиться? - Следователь уставился на него пронзительным взглядом - точно так смотрел Вихлянцев.

- Могло, - согласился Родионов. - Только не со мной. Убить любимую женщину только за то, что она решила покинуть тебя, на это способен, по-моему, только ненормальный.

- Ну, почему же. Ревность - штука непредсказуемая и очень коварная. Она и сильных людей доводила до безумия. Вспомните классический пример с Отелло. За что он убил Дездемону?

- К счастью, я не черный, и во мне течет нормальная, уравновешенная кровь. И убивать Ольгу мне было не за что.

- А если, к примеру, она застала вас с Вероникой? - Врабий не сводил с него своих недоверчивых, чуть прищуренных глаз. - Авторитет перед подчиненными, ответственность перед Соболевским... Лишиться всего этого, плюс командирской должности... Тут не только кровь ударит в голову.

- Ваши аргументы убедительны. Но я Ольгу не убивал.

Врабий пропустил это замечание мимо ушей. Родионов - умный человек, за полгода он мог хорошо подготовиться к допросу и прокрутить всевозможные варианты. Но, если он убийца, все равно на чем-то должен споткнуться. Надо только вовремя и в удобном месте подставить подножку. Допрос длился уже более получаса. И следователь и подозреваемый пока не ловчили, скорее беседовали, чем вели расследование. Доверительный тон ни к чему не привел, пора было переходить к игре в кошки-мышки, ставить капканы и другие ловушки, в которые рано или поздно преследуемый должен угодить.

- Скажите, Владимир Васильевич, вы спортом занимаетесь?

- В силу служебной необходимости. Если говорить откровенно - от случая к случаю. Времени не хватает. Но утреннюю гимнастику я пропускаю редко.

- А как вы вообще относитесь к спорту?

- Как и всякий здравомыслящий человек - положительно.

- А к тяжелой атлетике?

- Тоже нормально. В училище даже пробовал штангой заниматься.

- И гирей, разумеется?

- И гирей.

- Я видел у вас неплохую спортивную площадку. Видимо, в эскадрилье есть спортивные секции?

- Были. Но теперь не до них.

- Потому, видимо, и валяются спортивные снаряды где ни попадя. Штанги и гири ржавчиной покрылись...

- Простите, давно не заглядывал туда. И физрук, похоже, забыл свои обязанности.

- Снаряды с осени лежат?

- Не может быть. Осенью я сам давал распоряжение убрать их в солдатский клуб.

- Не помните, когда конкретно отдавали распоряжение?

Родионов понял подоплеку заданного вопроса и посмотрел в глаза следователя с укоризненной усмешкой: я, мол, с тобой откровенно, а ты ловушки расставляешь. Пожал плечами.

- Если бы я помнил, какие распоряжения и приказы отдавал полгода назад, меня, несомненно, занесли бы в книгу Гиннеса.

- Ну, а то, что одну гирю вы забрали домой, помните?

Насмешливая улыбка на лице Родионова сменилась суровостью, в голубых глазах заискрились колючие льдинки.

- Нет, Аркадий Борисович, не помню, - ответил твердо и сердито. - Не надо ловить меня на пустой крючок. Пудовую гирю я приобрел ещё в холостяцкие годы.

- И она у вас сохранилась?

- Наверное. Хотя после женитьбы я ни разу не брал её в руки.

- А как давно вы её видели?

- Откровенно говоря, давно. Поскольку я ею не занимался, Ольга наверное засунула куда-нибудь.

- Допустим. Какие-нибудь приметы на своей гире вспомнить можете?

Врабий снова пристально уставился в глаза подозреваемого, чувствуя как напряглось все тело, затаилось дыхание, будто на мушку взята крупная дичь, и от того, как он нажмет на курок, зависит успех охоты. Родионов серьезный, умный противник, как хороший шахматист заранее разгадывает его очередной ход; и если действительно гиря на трупе его, то он придумает любую вмятину или царапину, которой на улике, конечно же, нет. И хотя припереть к стенке подозреваемого этой уликой не удастся, Врабий почти на все сто процентов будет уверен в его виновности: то, что гирю он взял из солдатского спортивного инвентаря - не помнит, а какие на ней отметины - не забыл.

Родионов задумался. Помотал головой.

- Не могу. Не обращал внимания. Гиря как гиря, покрытая черной краской, чтоб не ржавела.

- И все-таки постарайтесь вспомнить, - настаивал следователь. - От этого зависит ваша судьба: к шее убитой была привязана гиря. И, если ваша дома не найдется или солдат подтвердит, что именно вы взяли осенью гирю, которой недостает в спортивном инвентаре, числящемся за эскадрильей, понимаете, в каком положении вы оказываетесь?

- Понимаю, - кивнул Родионов. - Но никогда не удосуживался задержать взгляд на железяке. И почему солдат сказал, что я взял гирю, надо выяснить.

- Согласен. - Следователь полистал свои записи и нажал кнопку селектора.

- Дежурный по штабу лейтенант Синицын слушает, - раздался зычный, четкий голос в селекторе.

- Говорит следователь капитан Врабий. Попросите зайти ко мне рядового Курочкина, киномеханика солдатского клуба.

- Есть. Если удастся разыскать его.

Пока Врабий продолжал допрос, задавая повторно наиболее важные вопросы, чтобы сличить их с первоначальными показаниями, явился Курочкин, настороженный, напряженный, с пугливо бегающими маленькими глазками неопределенного цвета - серого, с болотным отливом, - присущего людям рыжим или светлым, хотя Курочкин был брюнетом с цыганскими чертами лица. Глядя на командира эскадрильи, доложил срывающимся голосом: