Тайбола - [4]

Собака, заметив белку, которая шла верхом, с вершины на вершину, по мелкорослому сосняку, пускалась вдогонку. Не отставая от белки ни на шаг, стлалась по земле с открытой пастью: возможно, надеялась, что, прыгая, с дерева на дерево, белка сорвется и свалится. Но по-прежнему ее не облаивала.

Стоило Тайболе взять след зайца, и также начиналась молчаливая погоня, которая завершалась порой и жестокой расправой над косым. К тому времени, когда подоспевал охотник, зверек оказывался разорванным.

— Волчья кровь в ней кипит, — сокрушался Алексей, — не выйдет из нее охотничьей собаки.

И раздосадованный шел к Павлу Пудовичу.

— Уж не порешить ли ее? Какой прок держать? — спрашивал его.

— Порешить немудрено. Ты, Алексей Геннадьевич, не будь торопким. Ведь молода еще твоя сука — игривая. Наберется ума, остепенится — ладной станет. Не с руки животину жизни лишать, — степенно наставлял его Павел Пудович.

Алексей послушался совета. Решил зиму провести с собакой в лесной избушке, на дальнем угодье. Если помощи от Тайболы не будет, охотиться ловушками. Все ж собака, хоть и тварь бессловесная, а человека понимает, так что веселее охотнику с ней.

Ранней осенью, когда в лесу на борах гриб на грибе растет — хоть косой коси, а по сопочкам и выгаркам, словно яркий ковер, рдеют россыпи спелой брусники, отправился Алексей на зимовье, прихватив с собой Тайболу. Избушка у него была небольшая. Окошечко — можно шапкой закрыть. У противоположной глухой стены — печка, сложенная из камней, которых кругом навалом, особенно на берегу маленькой речки. Сбоку нары на двоих, столик посредине избушки, лавка — все из аккуратно обтесанных бревешек. Над потолком проволока натянута с разными правилками — шкурки сушить. На лосиных рогах — двустволка шестнадцатого калибра и патронташ. В сенях — запас сухих дров, много полочек под мясо, дичь и рыбу. Тут же разные туески, корзинки, топор, лопата, голик березовый пол подметать, старенькая коса-горбуша.

Со дня приезда на угодье Алексей работал, не покладая рук. Обошел, оглядывая, весь участок. На тропках-путиках развесил ветки с гроздьями рябины для рябчиков. Расчистил порхалища под кокорами, вывороченными непогодой корнями деревьев, для крупной боровой птицы: глухарей, тетеревов, да и для рябчиков — все они не упустят возможности попорхаться в чистом песочке. Успел и насолить бочонок белых груздей, и набрать ягод впрок. А затем, взяв старенькую косу и навострив ее бруском, сначала у избушки, а потом и на ближних полянах скосил перестоявшую уже траву и поставил небольшие стожки сена, чтоб подкармливать зимой лосей.

— Сейчас-то все сыты. А вот придет зима — она все подчистит, все подметет, — рассуждал сам с собой Алексей.

После этих приятных хлопот он принялся и за более трудоемкую работу: с помощью топора и пилы-поперечки свалил толстую хонгу — сосновое сухостойное дерево. На другой день пилил и катал смолистые чурки к избушке, благо позволяла погода: было сухо. Чурки укладывал рядами вдоль стены сенника. Здесь, под крышей, их дождик не замочит, снегом не занесет. А расколоть на поленья чурку — мужику минутное дело, особенно зимой на морозе.

Заготовив дрова на зиму, Алексей занялся ремонтом избушки: проконопатил стены, подремонтировал печку.

Тайбола, опустив хвост, ходила за хозяином, принюхиваясь и прислушиваясь к доносившимся из глубины леса незнакомым шорохам и волнующим запахам. Вначале Алексей боялся, как бы она не дала деру в деревню. Однако молодой сучке привольная лесная жизнь пришлась по душе. Собака стала словно другой: так бывает, преображается человек, которому внезапно открылся смысл его жизни.

Еще по дороге на зимовье Тайбола, с рвением распутывая старые следы у нагроможденных мертвых деревьев, неоднократно натыкалась и на свежие следы зверей. Но хозяин сдерживал ее, приговаривая:

— Всему свое время. Придет и время охоты.

Он брал собаку за загривок и уводил со следа. Тайбола уступала хозяину и, повизгивая, шла за ним, время от времени подергивая его за рукав, резвясь.

Только успел Алексей отремонтировать жилье, пошли затяжные, по-осеннему нудные дожди. Но и коротая время в теплой избушке, хозяин ее не оставался без дела. Зная, что осенью рыба плывет с верховий рек и скапливается в глубоких и тихих ямах-вадежках, Алексей притащил от ручья вязанку гибких ивовых прутьев и сплел вершу[1] и емкую корзину для добычи.

Чтобы не мокнуть под дождем, он вечером загрузил в речку ловушку почти у самой избушки, и, уже утром весело уплетал жирную наваристую уху. В первую же ночь в вершу угодил двухкилограммовый хариус. Мужик не поленился принести из лабаза безмен и взвесить рыбину.

Попадались в ловушку и щуки. А когда стало подмораживать и вадежки начали покрываться тонким ледком, пошел налим. Свежая рыба оказалась как нельзя более кстати и для Алексея, и для прожорливой Тайболы.

Но вот выпал долгожданный снежок, стало не до рыбы: не из-за рыбалки мужик томится в одиночестве. Вскоре без собаки охотник выследил два десятка белок, пять куничек добыл маленькими капканчиками, что подвешивал на деревьях, да десяток горностаев попались в ловушки-кулемки.