Таящийся ужас - [23]

Затем, весной 1767 года, Карвен избрал новый способ действий. Лихтеры снова регулярно отплывали, покидая темные молчаливые доки, на этот раз спускались вдоль бухты на некоторое расстояние, очевидно, не далее Ненквит Пойнт, где встречали большие корабли разных типов и перегружали с них неизвестные товары. Потом команда Карвена отвозила этот груз к обычному месту на берегу бухты и переправляла его по суше на ферму, складывая в том же загадочном каменном здании, которое прежде служило для содержания негров. Груз большей частью состоял из больших коробок и ящиков, многие из них имели продолговатую форму и вызывали неприятные ассоциации с гробами.

Виден с неослабевающим упорством продолжал наблюдать за фермой, в течение долгого времени посещал ее каждую ночь; не проходило недели, чтобы он не побывал там, за исключением тех ночей, когда свежевыпавший снег давал возможность обнаружить его следы. Но даже тогда он подбирался как можно ближе по проезжей дороге или льду протекавшей поблизости речки, чтобы посмотреть, какие следы оставили другие посетители фермы. Когда, отправляясь в плавание, Виден должен был прерывать свои наблюдения, он нанимал своего давнего знакомого по имени Элеазар Смит, который заменял его на этом посту; оба приятеля могли бы поведать множество странных вещей. Они не делали этого только потому, что знали – лишние слухи могут лишь предупредить их жертву и сделать таким образом невозможным их дальнейшие наблюдения. Прежде, чем что-либо предпринять, они хотели добыть точные сведения. Должно быть, они узнали немало удивительного, и Чарльз Вард часто говорил своим родителям, как он сожалеет, что Виден решил сжечь свои записи. Все, что можно сказать об их открытиях, почерпнуто из довольно невразумительного дневника Элеазара Смита, а также высказываний других мемуаристов и авторов писем, которые могли лишь повторить услышанное от других. По их словам, ферма была лишь внешней оболочкой, под которой скрывалась беспредельно опасная мрачная бездна, мрачные глубины которой недоступны человеческому разуму.

Впоследствии стало известно, что Виден и Смит уже давно убедились в том, что под фермой пролегает целая сеть туннелей и катакомб, в которых, кроме старого индейца и его жены, находится множество других людей.

Само здание фермы со старинной остроконечной крышей, построенное в середине XVII в., уцелело. В доме была огромная дымовая труба и восьмиугольные окна с ажурной решеткой. Лаборатория находилась в северной пристройке, где кровля спускалась почти до земли. Дом стоял в стороне от других построек, и, поскольку оттуда в самое необычное время часто доносились странные звуки, должен был существовать доступ в дом через подземные потайные ходы. До 1766 года здесь раздавались невнятное бормотание и шепот негров, лихорадочные крики, сопровождавшиеся странными песнопениями или заклинаниями. Но начиная с 1766 года человеческие голоса, доносившиеся оттуда, слились в омерзительную и страшную какофонию, в которой выделялись то монотонный монолог людей, покорно склонявшихся перед чужой волей, то взрывы бешеной ярости, то диалог, прерываемый угрожающими воплями, задыхающимися мольбами и протестующими криками. Казалось, там собралось множество людей, говорящих на разных языках, которыми владел Карвен, чей резкий голос, урезонивающий, упрекающий или угрожающий, часто можно было различить среди других.

Создавалось впечатление, что в доме находится несколько человек – Карвен, его пленники и стражники, которые стерегли их. Нередко Виден и Смит слышали звуки чуждой речи, такой необычной, что ни тот, ни другой не могли определить национальность говорящего, несмотря на то, что оба побывали во многих шумных и разноязыких гаванях мира. Но часто они, хотя и с трудом, разбирали слова. Подслушанные ими разговоры всегда представляли собой что-то вроде допроса, словно Карвен любыми путями старался вырвать нужные ему сведения у испуганных или непокорных пленных.

Виден заносил разрозненные отрывки этих разговоров в свою записную книжку, потому что часто разговор шел на английском, французском и испанском языках, которые он знал; но ни одна из этих записей не сохранилась. Однако он утверждал, что кроме нескольких разговоров, в которых речь шла о мрачных преступлениях, совершенных в прошлом в знатных семействах города, большая часть вопросов и ответов, которые он смог разобрать, касалась различных проблем истории и других наук, часто относящихся к отдаленным местам и эпохам. Однажды, например, некий голос, то поднимаясь до взбешенного крика, то мрачно и покорно отвечал по-французски на вопросы, относительно убийства Черного Принца в Лиможе в 1370 году, причем допрашивающий старался допытаться до некоей тайной причины, которая должна быть известна отвечавшему. Карвен спрашивал пленника – если это был пленник, – был ли отдан приказ об убийстве из-за Знака Козла, найденного на алтаре в древней римской гробнице, находящейся недалеко от собора, или Черный Человек из Высшего Сбора Вьенны произнес магические Три Слова. Так и не добившись ответа, Карвен применил крайние меры – раздался ужасный вопль, за которым последовало молчание, потом тихий стон и звук падения чего-то тяжелого.