Тавриз туманный - [3]
Наконец, младшая девушка решилась обратиться ко мне:
- Скажите, пожалуйста, не опасно ли двум девушкам одним ехать в Тавриз на фаэтоне?
Что я мог ей ответить?
- Бывает, что едут. Это зависит от пассажиров. По-моему, ехать одним не следует.
- Почему революционеры не устранят беспорядков на дорогах? - продолжали разговор девушки.
- Революция еще не всюду победила. Чтобы уничтожить ханов, живущих недалеко от этой дороги, нужно много времени.
Не получив от меня утешительного ответа, девушки переглянулись и умолкли.
Младшая девушка прервала молчание:
- А здесь есть гостиница, где бы можно было переночевать?
- Нет, гостиницы тут нет.
- А где остановятся все эти люди?
- Кто в чайных, кто у знакомых купцов, или у чиновников.
- А где же ночуют женщины? Неужели мужчины и женщины ночуют в одной комнате?
- Нет, когда бывают женщины, то в чайной протягивают занавес.
Опять наступило молчание.
Дождь перестал. Лужицы, образовавшиеся от дождя, стали примерзать, как растопленное сало.
Захватив свои чемоданы, хурджины, постели, пассажиры стали расходиться кто куда.
Мальчишки из чайных шмыгали среди пассажиров и, выкрикивая: "есть хорошая комната для ночлега", вырывали у них чемоданы.
- Зачем мальчишки насильно вырывают у пассажиров чемоданы? - спросил я своего соседа иранца.
- Это мальчишки из чайных, - объяснил он. - Если они не приведут гостей, то хозяин их выгонит.
В этот момент двое из мальчишек бросились к вещам девушек, но те, крепко ухватившись за чемоданы, не отдавали их.
Пришлось вмешаться мне, чтобы мальчишки оставили девушек в покое.
Толпа редела. Каждый из уходящих считал своим долгом приглашать с собой девушек:
- Гонак пайдем*!
______________ * Пойдем в гости!
- Самной пайдом*!
______________ * Со мной пойдем!
- Он вереш. Отак нет, маним ест...*
______________ * Он врет. У него нет комнаты. У меня есть.
Один из местных купцов, думая, что я знаком с девушками, подошел ко мне.
- Не осчастливите ли вы мой дом, пожаловав вместе с вашими дорогими знакомыми?
- Они мне не знакомы, - ответил я.
Купец тотчас же отошел от меня.
Все уже разошлись, кто в чайную, а кто к знакомым. У стены оставались лишь я да две продрогшие девушки.
Некоторые из купцов все еще поджидали за углом, чтобы проследить, куда пойдут девушки.
Я собрался идти к почтово-телеграфному начальнику, но положение беспомощных девушек беспокоило меня. Им нужно было отдохнуть, где-то переночевать, а в Иранской Джульфе для этого не было подходящего места.
Местечко было фактически без власти; революционеры, еще не вошли в него, а правительство уже покинуло его. Тут господствовали агенты российскоподданных Мамедовых из Ганджи - Кербалай Гусейн с братьями Таги и Мешади-Багиром. Вся местная власть находилась в руках этих трех братьев. Они-то и представляли самую большую опасность для девушек, так как переходившие границу женщины обычно вынуждены бывали первую ночь провести у них. Распространившиеся сегодня слухи о крестьянском восстании и приезд из Тавриза Гаджи-Джавада и Ага-Ризы, очевидно, помешали им выслать на станцию своих людей за приезжими женщинами.
Младшая девушка еще раз обратилась ко мне с просьбой:
- Пожалуйста, не можете ли вы помочь нам вернуться обратно на русскую территорию?
- Нет, это невозможно, - ответил я. - Мост и таможня уже закрыты.
Начальник почты, пришедший за мною, уложил мой багаж в фаэтон.
- Поедем! - торопил он меня. - Опасность приближается. Хакверди не успокоится, пока не выкинет чего-нибудь. Он организовал крестьян селения Шуджа.
Не отвечая ему, я огляделся по сторонам. Никого уже не было. Захватив свои легкие чемоданы, девушки неуверенно шагали в западную часть Джульфы. Они не знали, куда идут, но люди шли на запад, и они, слившись с течением, шли к неведомой судьбе.
Толпа, к которой они пристали, состояла из восставших крестьян, которые шли осаждать дом, где остановились помещики.
Толпа увеличивалась, видны были и вооруженные.
- Хозяева Шуджи, Гергера и Джульфинской равнины приехали из Тавриза, говорил начальник почты. - Крестьяне восстали. Они прогнали из сел всех представителен помещиков и отказались платить им оброк.
Мы ехали, а впереди слышен был угрожающий гул.
Вдруг послышался выстрел, и немного спустя, мы увидели, как толпа, направлявшаяся на запад, вдруг побежала к востоку и югу.
- Крестьянское восстание не достигло цели! - промолвил начальник.
Все разбежались. Никого уже не было видно.
Опять дождь ледяной струей, напоминавшей распущенные волосы седой старушки, заливал примерзший песок.
Глава крестьянского восстания Хакверди лежал распростертый на мерзлой земле. Он был застрелен из браунинга двоюродным братом помещика ганджинцем Ага-Ризой.
Группа крестьян окружала труп. А помещики, сев в ожидавший их фаэтон, спешили к русской границе, так как крестьяне из Шуджи не оставили бы безнаказанной смерть Хакверди.
Мы проехали. Сгустившиеся сумерки не позволяли видеть даль. Окутанное черными тучами солнце, бросая последние лучи на плетущийся по равнине Шуджа караван верблюдов, медленно скрывалось за горной цепью. Суровый северный ветер, как острый штык царского солдата, вонзался в бока истощенных, усталых людей восставшей страны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мамед Сеид Ордубади (1872 - 1950) - писатель К литературной деятельности Ордубади приступил в 14-15летнем возрасте. В 20-е годы было издано несколько сборников стихотворений Ордубади, состоящих из лирических и сатирических стихотворений, переводов и поэм. В то же время, писатель приобрел славу основателя жанра исторического романа в азербайджанской литературе. Своим романом-эпопеей под названием «Туманный Тебриз» (1933-1948), состоящим из четырех томов, писатель заложил основу этого жанра в литературе Азербайджана.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.