Тавриз туманный - [2]
Суровый северный ветер спешил, подобно царской нагайке, господствовать и над иранскими горами, и над средой, и над всей общественной жизнью Ирана.
Опять раздались голоса:
- Автомобиля все нет! Революция расстроила всякое движение на дорогах.
- Вот и благодать, дарованная нам революцией...
- Не смейся над революцией! А то я так посмеюсь, что ты имя свое забудешь!..
- Мир праху твоего отца! Мне не до драки.
- А разговаривать можешь?
- Ну, не понял, братец, ошибся! Прости меня, ради твоей благословенной головы!
- Благословенна твоя собственная голова!
- Видно, ты еще не знаешь царских подданных?
- Отлично знаю, но здесь Иран, и царь не при чем!
- Эй, ты, перестань! Это Гаджи-Саттар-ага из Хамене.
- Знаю, что из Хамене. Он царский прихвостень, один из тех, кто проел деньги учетно-ссудного банка и обещал продать страну царю!
- Ну-ну, ладно, перестаньте! Скажем, Гаджи-Саттар-ага не понял. Пусть я стану жертвой революции. Доволен?
- А ты не лай! Революция не нуждается в собачьих жертвах.
- Клянусь аллахом, я удивляюсь нашему правительству. Неужели не может справиться с кучкой бездельников?
- И к чему эта революция? Чего нам не хватает? Страна у нас хорошая, торговля идет своим порядком, живется нам неплохо. Чего еще надо? Разве мы не были свободны? А теперь, вы только поглядите, всякий холоп оскорбляет такую персону, как Гаджи-Саттар из Хамене. Это ли революция?
- Если речь идет о нашей стране, то я прекрасно знаю наш народ. Из нас ничего путного не выйдет.
- Сто раз я говорил: отдадим страну русским, англичанам, и все тут.
- Правильно. Если и дальше будет так, то камня на камне не останется, все купцы пойдут с сумой.
- А кто эти революционеры? Саттар-хан - сын разбойника Исмаил-хана! Да и сам разбойник и бандит.
- А кто такой Багир-хан? Какой-то каменщик с улицы Хиябан.
- А Гусейн кто? Садовник, батрак...
- Да о какой революции вы толкуете. Все это - плутни, все это безбожие...
- Не будь революции, разве мы гибли бы тут под дождем.
- Вот-вот, говорят, начнется восстание этих подлых крестьян. Кто ответит за нашу жизнь! Кто станет защищать нас от этих сволочей?
- Никто!
- Рано или поздно мы рассчитаемся с вами; не теперь, так после.
- Клянусь Имам Гусейном*, все они враги мусульман. Ни бога не признают, ни религии, ни молл, ни мучтеидов. Они погубят всю страну.
______________ * Имам Гусейн - внук Магомета, убитый в междоусобной войне.
- Что тебе до всего этого? Знай себе пой марсие и наполняй карманы.
- Одним словом, никакой конституции нам не надо.
- Вам-то она не нужна, без нее вам легче грабить. Конституция нужна тем, кого грабят, разоряют и доводят до нищеты...
Такие разговоры слышались повсюду. По ним можно было определить классовую физиономию ожидающих. Девушки, стоявшие возле меня, совсем изнемогали.
- Ираида, - говорила младшая из них, - ты виновница всех этих бедствий. Зачем мне было ехать сюда. Еще в школе, когда мы проходили историю этой страны, мне становилось не по себе.
- Потерпи немного, - успокаивала другая. - Кроме холода тут ничего страшного нет. Здесь царская колония. Самый ничтожный царский подданный чувствует себя тут властелином. Для них слабый русский выше самого всемогущего бога...
- Тише! - сердито прервала ее младшая. - Не говори по-русски. Колониальное население не терпит представителей господствующих наций, а к русским на Востоке питают особую ненависть. Ты забыла, где мы находимся?
- Где же мы находимся? - спросила старшая.
- Там, где царские агенты, царские ставленники сняли с населения последнюю рубаху!
- Знаю, знаю! Но нам нечего опасаться. На Востоке, особенно иранцы, относятся к белокурым иностранкам с большим уважением.
- Тем хуже для нас. Видишь, они готовы съесть нас глазами. Сумеем ли еще вырваться из рук этих развратных купцов?..
Старшая из девушек перестала возражать; готовая расплакаться, она вся дрожала, с мольбой в глазах озираясь по сторонам.
Молодая девушка прекратила свои упреки и стала успокаивать свою подругу:
- Ну, чего ты расстроилась, милая? Упущенного не вернешь. Посмотрим, что нам даст будущее!
Автомобиля все не было. Ожидающие окончательно потеряли надежду.
Тут были и фаэтоны, возившие пассажиров в Тавриз. Девушки подошли к одному из них, но купцы вмиг обступили его, спеша занять в нем место, чтобы поехать в компании девушек. Взволнованные этим преследованием, девушки отошли в сторону и снова прижались к стене.
Дождь, холод, ледяные вздохи, разгоряченные страсти, классовая вражда, полные ненависти, злобы и мести продолжали господствовать над толпой.
А Аракс безучастно нес свои воды к узким ущельям горной цепи "Кемтал".
Не зная, что делать, девушки растерянно поглядывали то в одну, то в другую сторону.
Но куда бы они ни поворачивались, жадные до женской ласки купцы начинали тотчас же оправлять себя, чтобы привлечь их внимание. Девушки же в отчаянии искали средств, как бы избавиться от них.
- Баришна, едим, - беспрестанно твердили фаэтонщики и купцы.
С одной стороны атака обнаглевших купцов, с другой - вести о беспорядках в пути приводили девушек в отчаянье; подобно людям, потерявшим последнюю надежду, они со слезами на глазах смотрели на каждого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мамед Сеид Ордубади (1872 - 1950) - писатель К литературной деятельности Ордубади приступил в 14-15летнем возрасте. В 20-е годы было издано несколько сборников стихотворений Ордубади, состоящих из лирических и сатирических стихотворений, переводов и поэм. В то же время, писатель приобрел славу основателя жанра исторического романа в азербайджанской литературе. Своим романом-эпопеей под названием «Туманный Тебриз» (1933-1948), состоящим из четырех томов, писатель заложил основу этого жанра в литературе Азербайджана.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.