Тавриз туманный - [2]

Шрифт
Интервал

Суровый северный ветер спешил, подобно царской нагайке, господствовать и над иранскими горами, и над средой, и над всей общественной жизнью Ирана.

Опять раздались голоса:

- Автомобиля все нет! Революция расстроила всякое движение на дорогах.

- Вот и благодать, дарованная нам революцией...

- Не смейся над революцией! А то я так посмеюсь, что ты имя свое забудешь!..

- Мир праху твоего отца! Мне не до драки.

- А разговаривать можешь?

- Ну, не понял, братец, ошибся! Прости меня, ради твоей благословенной головы!

- Благословенна твоя собственная голова!

- Видно, ты еще не знаешь царских подданных?

- Отлично знаю, но здесь Иран, и царь не при чем!

- Эй, ты, перестань! Это Гаджи-Саттар-ага из Хамене.

- Знаю, что из Хамене. Он царский прихвостень, один из тех, кто проел деньги учетно-ссудного банка и обещал продать страну царю!

- Ну-ну, ладно, перестаньте! Скажем, Гаджи-Саттар-ага не понял. Пусть я стану жертвой революции. Доволен?

- А ты не лай! Революция не нуждается в собачьих жертвах.

- Клянусь аллахом, я удивляюсь нашему правительству. Неужели не может справиться с кучкой бездельников?

- И к чему эта революция? Чего нам не хватает? Страна у нас хорошая, торговля идет своим порядком, живется нам неплохо. Чего еще надо? Разве мы не были свободны? А теперь, вы только поглядите, всякий холоп оскорбляет такую персону, как Гаджи-Саттар из Хамене. Это ли революция?

- Если речь идет о нашей стране, то я прекрасно знаю наш народ. Из нас ничего путного не выйдет.

- Сто раз я говорил: отдадим страну русским, англичанам, и все тут.

- Правильно. Если и дальше будет так, то камня на камне не останется, все купцы пойдут с сумой.

- А кто эти революционеры? Саттар-хан - сын разбойника Исмаил-хана! Да и сам разбойник и бандит.

- А кто такой Багир-хан? Какой-то каменщик с улицы Хиябан.

- А Гусейн кто? Садовник, батрак...

- Да о какой революции вы толкуете. Все это - плутни, все это безбожие...

- Не будь революции, разве мы гибли бы тут под дождем.

- Вот-вот, говорят, начнется восстание этих подлых крестьян. Кто ответит за нашу жизнь! Кто станет защищать нас от этих сволочей?

- Никто!

- Рано или поздно мы рассчитаемся с вами; не теперь, так после.

- Клянусь Имам Гусейном*, все они враги мусульман. Ни бога не признают, ни религии, ни молл, ни мучтеидов. Они погубят всю страну.

______________ * Имам Гусейн - внук Магомета, убитый в междоусобной войне.

- Что тебе до всего этого? Знай себе пой марсие и наполняй карманы.

- Одним словом, никакой конституции нам не надо.

- Вам-то она не нужна, без нее вам легче грабить. Конституция нужна тем, кого грабят, разоряют и доводят до нищеты...

Такие разговоры слышались повсюду. По ним можно было определить классовую физиономию ожидающих. Девушки, стоявшие возле меня, совсем изнемогали.

- Ираида, - говорила младшая из них, - ты виновница всех этих бедствий. Зачем мне было ехать сюда. Еще в школе, когда мы проходили историю этой страны, мне становилось не по себе.

- Потерпи немного, - успокаивала другая. - Кроме холода тут ничего страшного нет. Здесь царская колония. Самый ничтожный царский подданный чувствует себя тут властелином. Для них слабый русский выше самого всемогущего бога...

- Тише! - сердито прервала ее младшая. - Не говори по-русски. Колониальное население не терпит представителей господствующих наций, а к русским на Востоке питают особую ненависть. Ты забыла, где мы находимся?

- Где же мы находимся? - спросила старшая.

- Там, где царские агенты, царские ставленники сняли с населения последнюю рубаху!

- Знаю, знаю! Но нам нечего опасаться. На Востоке, особенно иранцы, относятся к белокурым иностранкам с большим уважением.

- Тем хуже для нас. Видишь, они готовы съесть нас глазами. Сумеем ли еще вырваться из рук этих развратных купцов?..

Старшая из девушек перестала возражать; готовая расплакаться, она вся дрожала, с мольбой в глазах озираясь по сторонам.

Молодая девушка прекратила свои упреки и стала успокаивать свою подругу:

- Ну, чего ты расстроилась, милая? Упущенного не вернешь. Посмотрим, что нам даст будущее!

Автомобиля все не было. Ожидающие окончательно потеряли надежду.

Тут были и фаэтоны, возившие пассажиров в Тавриз. Девушки подошли к одному из них, но купцы вмиг обступили его, спеша занять в нем место, чтобы поехать в компании девушек. Взволнованные этим преследованием, девушки отошли в сторону и снова прижались к стене.

Дождь, холод, ледяные вздохи, разгоряченные страсти, классовая вражда, полные ненависти, злобы и мести продолжали господствовать над толпой.

А Аракс безучастно нес свои воды к узким ущельям горной цепи "Кемтал".

Не зная, что делать, девушки растерянно поглядывали то в одну, то в другую сторону.

Но куда бы они ни поворачивались, жадные до женской ласки купцы начинали тотчас же оправлять себя, чтобы привлечь их внимание. Девушки же в отчаянии искали средств, как бы избавиться от них.

- Баришна, едим, - беспрестанно твердили фаэтонщики и купцы.

С одной стороны атака обнаглевших купцов, с другой - вести о беспорядках в пути приводили девушек в отчаянье; подобно людям, потерявшим последнюю надежду, они со слезами на глазах смотрели на каждого.


Еще от автора Мамед Саид Ордубади
Меч и перо

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подпольный Баку

Мамед Сеид Ордубади (1872 - 1950) - писатель К литературной деятельности Ордубади приступил в 14-15летнем возрасте. В 20-е годы было издано несколько сборников стихотворений Ордубади, состоящих из лирических и сатирических стихотворений, переводов и поэм. В то же время, писатель приобрел славу основателя жанра исторического романа в азербайджанской литературе. Своим романом-эпопеей под названием «Туманный Тебриз» (1933-1948), состоящим из четырех томов, писатель заложил основу этого жанра в литературе Азербайджана.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.