Таверна трех обезьян - [28]

Микроавтобусы – это такие уродливые голубые механизмы, которые осуществляют большую часть пассажирских перевозок в этом городе. Иными словами речь идет о микроскопических автобусах, обладающих всеми характерными особенностями общественного транспорта и его очевидными недостатками, но в соответственном масштабе, с ужасной давкой, сутолокой и клаустрофобией, чему виной до смешного крошечные габариты машины, причем не следует забывать, что в салон набивается до трех десятков пассажиров. Их очень и очень много, и, разумеется, курить внутри не разрешается.

Зачем я рискнул выйти на улицу? Почему меня настиг мучительный приступ агорафобии, а вскоре мне предстоит пережить удушливые спазмы клаустрофобии? Зачем, наконец, я сделал это в столь нехорошее время суток, как шесть часов вечера, когда контрастное освещение придает толпе народа и деталям городского пейзажа фантастический ореол, что рождает зрительные галлюцинации?

Мой страх и невзгоды с лихвой компенсируются причиной, побудившей меня выйти из дома: ежемесячная партия в покер с закуской, оплаченной вскладчину, в доме Хандрито Анофелеса.

Несмотря на мой железный рационализм, покер занимает особое место в моем тоскливом существовании. Обычно я играю в одиночестве, вернее, с воображаемым соперником – не совсем воображаемым, я называю его Судьбой – несколько сдач каждый божий день. Выигрыш или проигрыш означает указание, следует ли мне браться за то или иное дело, насчет которого я решил посоветоваться с картами. От карт зависит решение бытовых вопросов: мочиться в раковину или в унитаз, или же, что важнее, выходить мне на улицу купить продукты или остаться дома, в безопасности, и страдать от голода; подобное случается, когда мама отправляется на экскурсию с бандой пенсионеров и не оставляет мне еды вдоволь.

Сегодня утром тройка дам против двух пар у Судьбы заставили меня принять решение позвонить Хандрито и подтвердить, что я обязательно буду участвовать в нынешней игре… как другие, не знаю.

Нашим посиделкам за картами скоро исполнится десять лет. К покеру нас приохотил никто иной как Хандрито. Психиатр посоветовал ему увлечься какой-нибудь настольной игрой в качестве терапевтического средства против его начинавшейся в то время шизофрении. И Хандрито, немного склонный к драматизму, выбрал покер.

С тех пор мы всегда играем в одном составе. Если кто-то не может, поскольку лежит в больнице или проходит курс лечения седативными препаратами, мы переносим день или неделю встречи, но никогда еще не нарушали ежемесячного ритуала. Нет, вру, нарушали, но это произошло лишь однажды, когда у Пепелу Понсе случился тяжелый рецидив, и в течение сорока дней его держали привязанным к кровати, чтобы он не выцарапал себе глаза во время буйных припадков.

Пятеро славных ребят, мы знакомы уже много лет, случайно встретившись в приемном покое скорой помощи в больнице. Нашу компанию составляют уже упомянутые Пепелу Понсе и Хандрито Анофелес, хозяин: мы всегда играем у него дома, благодаря любезности его родителей, чудесных стариков, которые больше всего на свете боятся болезни Альцгеймера; затем – Маури Соррикета, самый серьезный из игроков: он не говорит ни слова с того дня, когда ему исполнилось сорок лет, а ему сейчас шестьдесят два, иногда он слегка тормозит игру своей невнятной мимикой. Кука Троконис, наша единственная дама: она говорит, что ей вот-вот стукнет пятьдесят по меньшей мере лет пять, красивая, обаятельная, законченная алкоголичка, подверженная эпилепсии; время от времени она кокетничает с delirium tremens, что выражается в леденящих душу галлюцинациях. Четыре холостяка, мы тайно влюблены в нее… И, наконец, я, Фаусти Бола: невротик и мизантроп, уродливый – явная склонность к полноте скрывает мое природное изящество под сорока килограммами лишнего веса – сентиментальный атеист, да позволят мне перефразировать маркиза де Брадомина.

Естественно, мы играем на деньги. Покер без настоящих ставок все равно, что ночь без тахикардии – невозможен. Ни один из нас в жизни не заработал ни гроша, мы можем рассчитывать только на то содержание, которое нам выделяют папы и мамы, и, к счастью, по крайней мере один из родителей есть у всех. Но несмотря на свои тощие кошельки, мы четверо играем азартно, и на одной сдаче в банке порой собирается до пятнадцати песет, запредельная для нас сумма. Поэтому сегодня я намерен отомстить остальным за потерю денег, а главное – за унижение, которому меня подвергли в решающем круге прошлой игры.

Три психа, которые считаются моими друзьями, насмеялись надо мной. Бедная Кука уже вышла из игры, так что на нее я не сержусь: к тому моменту она так нагрузилась банановым ликером «Магия вуду», что лежала в прострации. В шезлонге. В гардеробной Хандрите.

Разыгрывались следующие ставки.

Мы сидели за картами уже свыше двух часов, а мы редко играем больше трех, следовательно, партия вышла на финишную прямую. Мне не везло, у меня оставалось всего-то четыре красные фасолины, двенадцать турецких горошин и единственная белая фасолина.

Не желая класть в банк наличные, что было бы дурным тоном, мы меняли деньги на фишки из бобовых разных сортов. Раньше мы пользовались также мороженным горохом, но затем отвергли его за непригодность: оттаяв, горошины становились мягкими и расплющивались в могучих ручищах Пепелу Понсе, в результате чего при окончательном расчете концы с концами не сходились. Таким образом, в настоящее время твердые красные фасолины стоят по пять дуро, турецкий горох – по одному дуро, а белые фасолины – по сотне песет.