Тауэр, зоопарк и черепаха - [65]

Затем Бальтазар Джонс кинулся на помощь одному из сослуживцев, который на Тауэрском лугу пытался заключить перемирие с ящерицами Иисуса Христа. Почувствовав с приближением Бальтазара Джонса, что в переговорах настал переломный момент, ящерицы неожиданно поднялись на задние лапы и промчались мимо людей, раскинув передние лапы, чтобы не потерять равновесие во время неловкой пробежки по траве. Бифитеры погнались за ними мимо казарм Ватерлоо. В итоге василиски были пойманы двумя бифитерами, зашедшими с противоположной стороны, которые гнались за самкой неразлучника, заметившей своего партнера и задавшей ему такую взбучку, что в ночном воздухе закружились персиковые и зеленые перья. Когда принесли лестницу, чтобы снять сахарного летающего поссума с решетки окна Белой башни, Бальтазар Джонс отправился на поиски зориллы, которая, судя по запаху, была где-то неподалеку. Зверь спал рядом с дверью в кафе «Тауэр», и его зловонное дыхание смешивалось с омерзительным запахом разлагающейся еды из мусорного бака. Бифитер заметил мармозеток Жоффруа, забравшихся на дуло пушки, — обезьянки объявили тревогу, когда к ним начала подбираться, раскинув руки, толпа бифитеров, источавших пивные пары. Обезьянки продолжали демонстрировать гениталии еще долго после того, как люди бежали, заливаясь румянцем под своими бородами.

С птицами потребовалось все его терпение. Потратив немало сил, Бальтазар Джонс убедил йомена Гаолера пожертвовать ради этого дела немного нутряного жира. Тот сходил домой и вернулся с кусками хлеба, скупо намазанными салом, которые Бальтазар Джонс разбросал на земле под деревьями. Первым не выдержал один из туканов, которого быстренько поймали рыболовной сетью. Даже самка неразлучника поддалась искушению и слетела вниз к угощению, описав напоследок еще один победный круг над Белой башней.

Зато висячий попугайчик, залитый лунным светом, наотрез отказался покидать платан, на ветке которого болтался вниз головой с непринужденностью воздушного гимнаста. Когда все остальные обитатели Тауэра в изнеможении разбрелись по домам, Бальтазар Джонс испробовал одну за другой несколько соблазнительных приманок, пытаясь спустить попугая на землю. Когда ничто не помогло, он сунул руку в карман и пожертвовал печенье с инжиром, которое похитил из пачки в кухне йомена Гаолера, навещая этрусскую землеройку. Но даже печенье с начинкой из созревших на солнце турецких фиг не заставило маленькую птичку покинуть свой незаконный насест.

В итоге бифитер махнул рукой на гастрономические ловушки и приставил к дереву лестницу. Птичка одним глазом наблюдала, как он поднимается по перекладинам — с ловкостью накачанного ромом матроса, который лезет на мачту. Когда Бальтазар Джонс оказался на расстоянии вытянутой руки от птицы, попугайчик совершил впечатляющее двойное сальто и упал на ветку пониже. Бифитер спустился на несколько перекладин и протянул к попугаю свои тонкие пальцы. Однако птичка закрыла глаза и шмякнулась вниз, словно мертвое тело. Но за миг до столкновения с землей она схватила печенье с инжиром и взлетела на крышу Белой башни, где уселась на золоченый флюгер, поворачивающийся на ветру, и принялась осыпать Бальтазара Джонса крошками.

Бифитер не помнил, как выключил будильник, который зазвонил через несколько часов после того, как он наконец-то лег. Первое, что он осознал, проснувшись, — это что на столике рядом с кроватью звонит телефон. Сначала Бальтазар Джонс отмахнулся, накрывшись с головой одеялом. Телефон умолк, но через секунду зазвонил снова. Бальтазар Джонс вытянул руку из-под старенького одеяла и поднял трубку.

— Алло? — прохрипел он.

— Доброе утро. Это Освин Филдинг. Я в «Джине и дыбе». Вы уже опоздали на двадцать минут. Вы должны были прийти в девять.

Заверив конюшего, что он уже в пути, бифитер откинул одеяло и побрел в ванную. Мучаясь от запора, он вспомнил жалкие тельца кольцехвостых кускусов, не зная, как будет объяснять причину их смерти королевскому конюшему.

Он нисколько не сомневался, что открыл клетки тот самый человек, чья майка висит у него в сушилке. И снова рассердился, вспомнив, как смотритель воронов прижал его к стене Белой башни. Он не доверял этому человеку с тех пор, как восемь лет назад Миссис Кук лишилась хвоста. К тому же Бальтазару Джонсу не нравилось, как этот человек обращается со своей женой, прозрачной, как пергамент, которая лишь изредка появлялась в таверне «Джин и дыба», — Геба Джонс даже заметила однажды: «Он запирает ее в ореховой скорлупе».

Выходя из спальни, Бальтазар Джонс увидел в зеркале свою мятую форму и пожалел, что не снял ее перед тем, как лечь. Он нахлобучил шляпу на всклокоченные волосы и пошел вниз по лестнице, чувствуя, как пустой желудок сжимается от тревожного предчувствия.

По дороге к таверне он прикрывал глаза рукой от сияния алебастровых облаков, а открыв дверь «Джина и дыбы», даже обрадовался пропахшему пивными парами сумраку. Он заказал у хозяйки чашку чая, поскольку алкоголя она не подавала до десяти утра — традиция, заведенная одним из ее предков, чтобы все обитатели Тауэра отдавали отчет в своих действиях, целясь в ночной горшок. Пробормотав слова благодарности за то, что Руби Дор взяла на себя заботы о декоративных крысах, он пошел со своим чаем мимо свободных столов к Освину Филдингу, внимательно просматривавшему бумаги в папке.