Тау - [29]

— Что? — взревел Гай, — меня в гарем?!

— Гай, успокойся, — шепнул Тамареск.

— Да я тебя… сам… Меня В ГАРЕМ???!!! — Гай перекрывал своим криком весь рынок, он угрожающе двинулся на Великого кошельного.

— Утихомирься немедленно, — угрожал гарпуном Иргаса.

— А ты, вообще замолчи урод ардожий, — Гай разошелся не на шутку, он метнул в Играсу стеклянный сгусток и тот замер неподвижной статуей, — Я и с тобой такое сотворю, — вопил Гай. Он методично, как-то даже не торопясь убрал под стекло охрану, а ничего не понимавшего Великого кошельного пригвоздил к земле. Она хоть и была сухая, как-то на удивление быстро схватилась со стеклом в единую массу. Спустя секунду, все трое уже держали оборону стеклом, землей и яблоками освобождая новых и новых рабов. Некоторые владели земляной магией помогали Тамареску, некоторые просто вооружались и зажимали по углам своих продавцов. Возглавляли шествие три голых раба. Гай продолжал орать, что есть мочи:

— У меня есть невеста. Я ее люблю! Меня нельзя в гарем! Нельзя обращаться со мной, как с вещью! Мы не рабы, рабы теперь не мы!!!

— Что за ересь он несет? — награждая кого-то огромной шишкой и возможно сотрясением мозга, спросил Михас у Тамареска.

— В раж вошел, взбесился, — отвечал Тамареск, — может оно и к лучшему.

Когда с рынком рабов было покончено, то спонтанное движение продолжилось в хаотичном направлении, сметая на своем пути одиноких охранников (таких же рабов), некоторые присоединялись к восстанию. Толпа разгромила птичий и свинной рынки, и замедлилось только возле ворот дворца Великого Шамана. Деморализованная охрана присоединилась к восстанию и сама открыла ворота. Охрана дворца оказалась крепче, они не стали обороняться, она заперлась во дворце изнутри. Толпа шумела, выкрикивая хлесткие лозунги, находу выдвигаемые Гаем. Особенно полубился рабам такой: "Все отнять и поделить!"

Наконец, из своей башенки вышел на балкончик Верховный Шаман. Еле живой старик сверкнул черными глазами на толпу и взревел:

— Что такое???

— Это ЕМУ нас в гарем?! — совсем расстроился Гай и пнул вперед Великого кошельного.

— Что случилось??! — допрашивался шаман.

— Эти рабы подняли восстание, о Великий.

— Я ничего не слышу, сейчас спущусь, — Великий шаман пропал в башенке.

Вид дряхлого, но очень могущественного старика несколько изменил настрой рабов: они приумолкли, некоторые, наименее идеологически стойкие ушли обратно к своим продавцам, но таких было мало.

— Кто все эти люди? Тана, я просил купить тебе одного, ну, максимум двух ребят в мой гарем, а ты кого привел? — напустился шаман на слугу, — а почему твои руки связаны? И зачем ты вел этих достойных молодых людей черех весь город голыми?

— Мы не будем вашими рабами! — громко заявил Гай.

Шаман цокнул языком.

— А жаль, мальчики, вы очень красивые и разные, вы наверное хорошо друг друга дополните. Не хотите, ваше дело, где ваш торговец, я верну ему деньги?

— А разве можно так? — спросил какой-то раб.

— Можно! — улыбнулся старик, — Просто никому в голову не приходило. Господа, зайдите ко мне. Право, срам один стоять голыми посреди улицы. Все остальные господа с вами?

— Нет, они присоединились к нам, — ответил Тамареск, единственный он сохранил ясный разум. Гай тихо рыдал на плече у Михаса.

— Господа, Господа! Идите с миром! — повелительно прокричал старик. Через несколько минут никого во дворе не осталось.

Шаман проводил гостей в холл, где ими занялись другие слуги.

Гаю дали чай, с успокоительными травами, его тонкая организация тяжело переносила стресс. В последнем порыве вдохновения Гай написал письмо матушке и Гайне, где описал все, что с ними произошло. Письмо отправили с гонцом.

Михасу тоже налили чаю, но чтобы восстановить сорванный голос. Одежду ему принесла ардогская девушка. Любитель женщин, господин Блак, задохнулся от одного взгляда на ее неземную красоту.

Ардогские женщины не считались красивыми, красота их держалась года два-три, а потом они быстро старели. Девица была очень невысокого роста, с огромными карими глазами. То, что она из ардогов, было понятно только по густым волосам, мягко спускавшимся до плеч. Ее круглое лицо излучало доброту и лукавство одновременно. Она, нисколько не смущаясь наготы Михаса, положила его тогу на постель и сказала:

— Ваша одежда, господин человек. Я ваша служанка до того момента, как вы покинете это замок, меня зовут Тáура.

— Вы знакомая Иски?

— Господина Тамареска? Да.

Михас бочком, неловко прикрываясь, подошел к постели и взял тогу. Таура с интересом смотрела на него.

— Позвольте, я вас одену, — наконец сказала она, хохоча. Попытки Михаса завернуться в тогу выглядели крайне комично.

— Я сам, сам.

— Вы сам только больше запутаетесь, — Таура взяла из рук Михаса ткань.

Разница в росте была значительной, поэтому они долго стояли, глядя друг на друга, не понимая, как им быть. Наконец, Михас взял Тауру за талию и аккуратно поставил на кровать.

— Ох, так намного удобнее, это вы хорошо придумали.

— Так как и вы хорошо сказали, — заметил Михас, глядя на Тауру все еще слегка сверху вниз.

— Что я сказала? — нахмурилась Таура.

— Что вы будете моей служанкой, пока мы будем тут. После, я хотел бы вас просить стать моей женой. Немедленно.