Татьянин дом - [5]

— Дверь открой, — приказала старуха, — идиот, а туда же — с половой принадлежностью.

Они вошли в комнату, размеры которой не угадывались в темноте. На низком столике горели свечи в подсвечнике, но они освещали только бутылки и тарелки на столике.

— Направо, — командовала старуха, — осторожно, ступеньки. Здесь стоять. Не дергаться!

Не убирая ружья от его спины, она выдвинула какой-то ящик, зашуршала полиэтиленом. На плечо Бориса что-то легло.

— Возьмите, — сказала ведьма.

Резиновые перчатки, большой пакет для мусора.

— Вперед! — Она подтолкнула его к выходу. Они вышли на улицу через другую дверь, и конвоирша погнала Бориса к сараю:

— Вот тут они лежат! Мои девочки! Открывайте дверь!

Борис подчинился. Он двигался как в дурном сне — медленно, обреченно и с тайной заинтересованностью: что будет дальше? Вспыхнул луч фонаря, который держала старуха. Солома, клетки, насесты, запах курятника. Так и есть, на шесте сидит нахохлившийся петух.

— Убийца проклятый! — обозвала его старуха. — Девочки на полу. Наденьте перчатки. Кладите их в мешок. Изабелла, Генриетта, — перечисляла старуха и шмыгала носом.

Борис с трудом унял нервный смех. Дохлые куры! Никаких кровавых преступлений, маньяков и серийных убийц. Нормальная шизофрения.

Сложив птиц в мешок, он спросил почти весело:

— И что дальше?

— Будем хоронить. Лопата и лом на улице. Я покажу где.

С лопатой и ломом в руках Борис почти совсем успокоился. Неожиданно присев, резко развернуться и ломом выбить ружье у старухи — дело нехитрое. А если старой карге заодно достанется по черепу, так она этого вполне заслужила. Но сначала он решил предпринять еще одну попытку мирных переговоров.

— Бабуся, — сказал Борис, — закопаю я ваших девочек, не беспокойтесь. Но ружье от моей спины вы лучше уберите. Руки, наверное, у вас уже устали его держать. Не ровен час пульнете.

— Вот здесь, — старуха осталась глуха к дипломатическим соглашениям, — разгребайте снег, копайте.

Облегчение, которое он испытал, поняв, что не придется хоронить трупы изнасилованных девушек, избавило Бориса и от нервного страха быть застреленным сумасшедшей бабкой. «Черт с ней, — решил он, — не буду драться с умалишенной». Он отбросил снег лопатой, несколько раз ударил по замерзшей земле ломом. Откололись небольшие кусочки.

— Бабуля, — оглянулся Борис, — мне тут до утра могилку курочкам копать.

Он выразительно покачал ломом, как бы взвешивая его перед метанием.

— Ладно, — смилостивилась старуха, — зарывайте в снег.

Борис бросил мешок на расчищенный участок и стал забрасывать его снегом. Закончив возведение куриного пантеона, он повернулся: фонарик воткнут между ветками дерева, а старухи след простыл. Борис чертыхнулся, взял фонарик и, освещая им тропинку, пошел к дому.

В приоткрытую дверь он вошел в тамбур, миновал коридорчик и оказался в комнате со свечами.

— Бабуля! — позвал он. — Как насчет того, чтобы поднести рюмочку похоронной команде?

Старуха не показывалась, но откуда-то из темноты раздался ее голос:

— На столе выпивка и закуска. Пижама на диване. Спать на втором этаже. В любой комнате. Свечи не забудьте погасить, куриный могильщик.

Ведьма, она еще и обзывается! Напрасно он все-таки не заехал ей ломом. И похоронил бы заодно с Генриеттой и Изабеллой.

Борис подошел к столу, осмотрел бутылки. Богато живут — коньяк, джин, ликеры. Он так вымотался, что даже есть не хотел и равнодушно отодвинул тарелки с ветчиной, овощами, сыром. Налил себе почти полный стакан коньяку и выпил залпом. Согрелся, правда, только изнутри. Что ему еще предлагали? Пижаму. Вот она, фланелевая, мягкая.

В доме тишина. Похоже, что, кроме придурочной курятницы, здесь никого нет. Машина завалена снегом, бак для бензина пуст. Дорогу на Москву он не знает. Он отчаянно замерз, промок до трусов, устал от ползания по зимним селам и чудачеств местных обитателей. Нечего сказать, выходные удались. Может ли он сейчас предпринять какие-либо действия? Может. Завалиться спать.

Борис взял пижаму, потушил свечи, включил фонарик, обнаружил лестницу и двинулся по ней. На втором этаже открыл первую попавшуюся дверь. Кровать с подушками и периной имеется. Отлично. Он сбросил мокрую одежду на пол, натянул пижаму. Коньяк уже слегка ударил в голову. Забравшись под одеяло, подумал, что нелишним было бы забаррикадировать дверь. «Минутку отдохну и встану». Через секунду он крепко спал.

* * *

Утром, едва открыв глаза, Борис обнаружил, что наваждения продолжаются. Теперь это были зрительные галлюцинации. Прямо на него смотрело солнце — каким его рисуют дети. Желтое, яркое, с глазищами, улыбкой от уха до уха и ореолом лучей вокруг. Борис зажмурился и сосчитал до десяти. Чуть приоткрыл один глаз — солнце по-прежнему улыбалось. Борис широко распахнул глаза и присмотрелся. Это не видение! Это витраж во всю стену-окно! Комната имела форму трапециевидного параллелепипеда, вроде молотка, и большая наклонная стена представляла собой веселый витраж. Солнышко, птички-зайчики, листочки-цветочки. Славная картинка, но предупреждать надо, чтобы человека до инфаркта не довести. Жизнерадостный эффект от витража усиливался оттого, что комната выходила на восток и нормальное живое солнце светило прямо в своего двойника. Где это солнце вчера было?