Татьянин день. В паутине обмана - [2]

Но Тане Разбежкиной ни об этой беседе, ни о том, что некогда любимый человек так и не смог ее забыть, вычеркнуть из сердца и памяти, было не известно. Не знала она и что, пока она с дочерью ехала в автобусе, в одном из крупных офисов строительной компании в центре Москвы в кабинет шефа заглянула невысокая темноволосая женщина с усталыми глазами.

— Можно? — нерешительно спросила она.

— Да, Аннушка, тебе всегда можно, — откладывая в сторону какие-то бумаги, кивнул лысоватый вальяжный мужчина.

— Вадим Леонидович, у меня к вам просьба: можно мне сегодня пораньше уйти?

— А что случилось? — с притворным беспокойством поинтересовался шеф. — Заболел кто-то? Я просто не помню ни одного случая, чтобы ты отпрашивалась с работы, вот и подумал…

— Нет, что вы, все здоровы, слава богу. Наоборот, у нас ведь радость-то сегодня какая! Танечка Разбежкина возвращается!

Кажется, эта новость нисколько не обрадовала Вадима Леонидовича. Впрочем, и равнодушным не оставила. Он даже изменился в лице и слегка побледнел, будто увидел призрак.

— Как?… Куда возвращается? — выдавил он.

— К нам, в Москву! — улыбнулась Анна, не замечая его реакции. — Так что, я побежала?

— Конечно, конечно, иди, — едва дождавшись, когда за женщиной закроется дверь, Вадим Горин рухнул в кресло и невидящим взглядом уставился в окно. А собственно, что его так потрясло? Он же не мог не знать, что рано или поздно появление в Москве этой девушки неизбежно. Более того, имел представление о сроках, когда именно это должно произойти. Вернее, о сроке. Весьма немаленьком сроке, который дали Тане не без его, Горина, активнейшего участия почти пять лет назад. После чего Разбежкина долго не давала о себе знать. Может быть, он в глубине души надеялся, что и не даст? Женская зона — не санаторий, да еще и для беременной, всякое могло случиться.

Вот и случилось. Только не с Разбежкиной, которая, похоже, жива и здорова. И, уж надо думать, настроена достаточно решительно. Закатали когда-то в места не столь отдаленные молоденькую, наивную, беспомощную провинциалку — а кто объявится теперь? Графиня Монте-Кристо Саратовского уезда? Тупости, ничего она не сможет ни сделать, ни доказать. Не таких обламывали, попытался убедить самого себя Горин, и не о чем так уж сильно волноваться.

И только тут заметил, что безотчетно прижимает руку к груди в области сердца, где возникла незнакомая тянущая боль.

— Постой-ка, котенок, — Таня едва удержала дочь, подбежавшую к двери в квартиру, и, присев на корточки, протянула ей носовой платок. — С таким носом нас с тобой никуда не пустят. Давай-ка высморкаемся.

— А почему не пустят? — выполнив мамину просьбу, спросила девочка. — Они что, такие злые? Ты же говорила, добрые, как бабушка!

— Так и есть. Очень добрые. И нас с тобой ждут не дождутся, — подтвердила Таня.

— Значит, зря сморкалась, — сделала Надя логический вывод. — А у них есть дети вроде меня?

Дети… Насколько Тане было известно, единственным ребенком в семье ее тетки была девочка Катя — дочь двоюродного брата Виктора, да и той сейчас уже лет двадцать с хвостиком. Младший сын тети Тамары обзаводиться потомством в ближайшее время точно не планировал, а Танина двоюродная сестра Галина, давно разменявшая четвертый десяток, предприняла было неудачную попытку продолжить род Рыбкиных, но, увы, — потеряла ребенка на совсем раннем сроке. Так что…

— Нет, к сожалению, ты одна.

— А с кем я буду играть? — огорчилась Надя. — И вообще, мне здесь не нравится, дом какой-то дурацкий, и лестница некрасивая…

Панельная хрущевка в Митино, в самом деле, строилась без намека на эстетические изыски, да и косметический ремонт здесь, похоже, не делали лет двадцать, так что устами младенца, по обыкновению, глаголила истина. Но Таня не собиралась поддерживать упадочнические настроения дочери:

— Теперь мы будем тут жить, и все у нас будет красивое, — сказала она и добавила в духе Полианны: — И у тебя будут сразу две бабушки! А пойдешь в садик — и подружки появятся! Ну, вперед! — Она нажала кнопку звонка.

— Это чья же девочка?! — воскликнула Тамара Кирилловна при виде маленькой Нади, решительно не зная, кого из дорогих гостий обнимать и целовать в первую очередь.

— Мамина, — немедленно, хотя и несколько смущенно откликнулась та, хотя слегка растерялась от встречи с целой толпой незнакомых людей, наперебой что-то спрашивающих и бестолково толкающихся в тесной прихожей.

— Да уж вижу, что мамина! Вылитая Танечка в детстве! — заворковала Тамара.

— А чего тогда спрашиваешь? — не поняла Надя, с любопытством разглядывая шумную старушку, показавшуюся ей несколько странной.

— Ну, молодец, бойкая, — похвалила Тамара Кирилловна, — за словом в карман не полезет!

— Это твоя бабушка Тамара, — объяснила дочери Таня, — помнишь, я тебе о ней рассказывала? А это тетя Галя, — она указала на женщину с грустной улыбкой, которая с самого начала не могла отвести от девочки глаз, — и дядя Витя, — пришел черед познакомиться с усатым и довольно-таки пузатым дяденькой, который тотчас подхватил малышку на руки и поднял повыше, весело пробасив:

— Ну-ка, племяшка, покажись!

— Красавица какая, — выдохнула тетя Галя. — Осторожнее, Витька, уронишь еще!