Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза - [49]
– Да что они там такое выдумали?! – хорохорился Иван Романович. – Выселять?! Меня выселять?! Лауреата Сталинской премии?!
Татьяне тоже не верилось, но умом она понимала, что зря о таком говорить не станут. Надо готовиться к худшему…
Пельтцеров спасли коллеги-актеры, которые внушительной делегацией из восьми человек во главе с Марией Мироновой отправились к председателю исполкома Моссовета Василию Пронину и объяснила ему, что Пельтцеры – никакие не немцы, а настоящие советские люди. Ну был у них предок немец, который сто с лишним лет назад приехал в Россию, – что с того? В них кроме фамилии ничего немецкого не осталось. Разве можно их выселять в Сибирь? Пронин был страстным театралом. При всей огромной своей загруженности он всегда старался выкроить время на то, чтобы побывать на всех московских премьерах. А еще он был умным человеком и далеко не всегда поступал по инструкциям. Выслушав актеров, Пронин сказал, что Пельтцеры могут спокойно продолжать работать. Высылка их не коснется. Так оно и вышло. Правда, Иван Романович и Татьяна все равно уехали из Москвы, но уехали в эвакуацию, а не были депортирована. Совершенно разные вещи.
В эвакуацию ехали порознь, потому что Театр эстрады и миниатюр эвакуировали в столицу Киргизской ССР город Фрунзе (сейчас он называется Бишкеком), а театр имени Моссовета – в Алма-Ату, тогдашнюю столицу Казахской ССР. Иван Романович очень радовался тому, что едет в Алма-Ату. Он много снимался в кино, а в Алма-Ату были эвакуированы киностудии «Мосфильм» и «Ленфильм». В ноябре 1941 года они слились с Алма-Атинской киностудией и превратилась в Центральную объединенную киностудию художественных фильмов (сокращенно – ЦОКС). Эта киностудия невероятна важна для нашей истории, поскольку именно на ней состоялся кинематографический дебют Татьяны Пельтцер, но об этом будет сказано немного позже.
По дороге во Фрунзе труппа Театра эстрады и миниатюр успела немного поплавать по Волге-матушке на агитационном пароходе «Пропагандист», находившемся в ведении политуправления Министерства речного флота СССР и ЦК профсоюза рабочих морского и речного транспорта. С началом войны «Пропагандист» начал обслуживать военные части. Приплывали, давали концерт и уплывали дальше. Труппу театра попросили немного поработать для воинов, отправляющихся на фронт, и, разумеется, артисты не смогли отказать.
Во Фрунзе Татьяна приехала в ноябре 1941 года. Фрунзе в войну занимал промежуточное положение между «элитной» Алма-Атой, куда эвакуировались «самые-самые», и забитым сверх всякой меры Ташкентом, непонятно почему считавшимся лучшим местом у эвакуированных. Не иначе как подсознательно действовала популярная в тридцатые годы повесть писателя Александра Неверова «Ташкент – город хлебный». В Ташкент стремились попасть правдами и неправдами, там жили в землянках и сараях, там временами случалась нехватка продовольствия, а во Фрунзе, который многие из местных жителей по старинке называли Пишпеком, Татьяне и еще одной актрисе дали комнату в общежитии. Карточки здесь отоваривались без перебоев. Фрунзенская публика, и местные, и эвакуированные, очень тепло встретила Театр эстрады и миниатюр. Надо отметить, что публика здесь собралась интеллигентная – в Киргизию был эвакуирован целый ряд театров и учебных заведений, среди которых был Государственный симфонический оркестр СССР, Одесский театр революции, Киевский и Харьковский стоматологические институты, Одесская военно-авиационная школа…
С одним из инструкторов этой школы, майором Андреем Мельником, у Татьяны Пельтцер был роман, длившийся около года. Мельник был вхож за кулисы и считался у артистов Театра эстрады и миниатюр своим человеком. Отношения были настолько серьезными, что Татьяна и не думала их скрывать. Скорее всего, дело могло закончиться браком, но счастью помешала война. В инструкторы Мельник попал из-за своей левой руки, подвижность пальцев которой была ограничена после ранения, полученного в Испании в 1937 году. Он постоянно разрабатывал пальцы – ходил с резиновым мячиком в руке – и в начале 1943-го добился того, чтобы его направили на фронт, где он вскоре погиб.
Война кардинально изменила как репертуар, так и тональность спектаклей. Пьяницы, сплетницы и бюрократы остались в прежней, мирной жизни. Теперь же высмеивали только фашистов, но вообще-то смеха стало гораздо меньше, и это было закономерно – плохие новости с фронтов совершенно не располагали к веселью. Смеяться все чаще и чаще стали тогда, когда фашисты покатились назад.
Татьяна освоила новое амплуа – «немецкая фрау». Немки удавались ей замечательно, ведь она и язык знала, и на настоящих фрау успела наглядеться в Берлине. Трудно было только говорить по-русски с «правильным» немецким акцентом. Татьяна старательно копировала выговор немок, работавших в советском торгпредстве, но режиссеры и зрители ждали от нее другого, более резкого, карикатурно-гротескного акцента, а он все никак не давался. Сказав два-три слова так, как было нужно, Татьяна сбивалась на правильную речь. Наконец она нашла приемлемое решение. Говорила так, как могла, но часто вставляла в речь немецкие слова.
Перед вами – один из самых увлекательных романов Андрея Шляхова. Холодный кафельный пол, угрюмые санитары, падающие в обморок студенты-медики. Бывалый доктор Данилов оказывается в морге, к счастью пока как сотрудник этого таинственного учреждения. Изнанка жизни патологоанатомов еще страшнее, чем видится нам, простым обывателям. Вперед, в царство Аида, только не оглядывайтесь и не закрывайте книгу – все самое интересное только начинается.
Эта книга предназначена для тех, кто не привык киснуть перед телевизором или зависать над смартфоном. Она для любознательных людей, которые готовы дать пищу уму, вспомнить давно забытое или узнать что-то новое. Эта книга – не учебник, не руководство и не задачник, а сборник бесед на химические темы. Форма подачи материала легкая и ни к чему не обязывающая. Каждая глава начинается с чего-то «отвлеченного», что на первый взгляд может вообще не иметь никакого отношения к химии, а затем разговор от отвлеченного переходит к конкретному.
Кожно-венерологический диспансер — самое таинственное из всех медицинских учреждений. Здесь не задерживаются те, кто не умеет держать язык за зубами… Доктор Данилов думал, что нашел спокойную работу, но очень скоро понял, что он ошибся. Сифилис и гонорея излечимы, глупость — нет.КВД — это место, где надо всегда быть начеку. Стоит однажды расслабиться — и ты пропал. Но самое интересное в кожно-венерологическом диспансере — это не диагнозы, а причины заболеваний. Вот тут-то и начинается самый настоящий триллер с элементами комедии.
Покидая Москву, доктор Данилов и представить не мог, в каких условиях ему придется работать в провинции. Ужас, ужас. Ужас и еще десять раз ужас — вот что такое сельская больница. Столичная медицина отличается от провинциальной ровно настолько, насколько Москва отличается от всей остальной России.Но, тем не менее, и здесь живут люди. Если попадете в Сельскую больницу, не спешите отчаиваться. Некоторым счастливчикам удается выйти отсюда живыми…
Склиф – это не институт и не больница. Это особый мир. Доктору Данилову посчастливилось» устроиться на работу в место, которое называют и «Кузницей здоровья», и «Фабрикой смерти», и «Главной помойкой Минздрава».Вы знаете, сколько существует способов самоубийства и что делают с несостоявшимися смертниками врачи? Что хуже – отравиться дорогим героином или дешевым нашатырем? Герои и подлецы, циники и святые…Некоторые говорят, что Склиф – это нечто среднее между бойней и церковью.Сколько можно продержаться в главном институте Скорой помощи Данилов не знал, тем более, после одного страшного случая.
Много куда закидывала судьба доктора Данилова, но выступать в роли судебного эксперта ему еще никогда не доводилось. Впрочем, выступить ему так и не довелось, но он старался сделать все возможное для защиты несправедливо обвиненного коллеги… «Правосудие торжествует даже в тех случаях, когда у него нет для этого оснований», говорил Конфуций.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.