Татуировщик из Освенцима - [7]

— Мы не евреи, мы русские солдаты. Мы отстали от своей части, и долбаные фашисты взяли нас в плен и заставили работать. А ты? Еврей?

— Да. Я из большой группы, привезенной вчера из Словакии. Все евреи.

Русские переглядываются. Старший отворачивается, закрыв глаза и обратив лицо к солнцу, предоставив своему товарищу продолжить разговор.

— Оглянись вокруг. Отсюда видно, как много блоков еще строится и какую территорию им надо продолжать расчищать.

Лале приподнимается на локтях и оглядывает обширное пространство внутри забора под током. Вдаль простираются ряды бараков наподобие того, который он помогает строить. Мысль о том, чем может стать это место, повергает его в ужас. Не желая обнаружить свое отчаяние, он не знает, что сказать. Сев на прежнее место, он отворачивается от товарищей и пытается совладать со своими чувствами. Не надо никому доверять, не надо много рассказывать о себе, следует быть осторожным…

Рабочий пристально смотрит на него:

— Я слышал, как эсэсовцы хвастались, что это будет самый большой концлагерь.

— Это правда? — переспрашивает Лале громким шепотом. — Ну, если нам предстоит вместе его строить, мог бы сказать, как тебя зовут.

— Андрей. А этот большой олух — Борис. Он почти не разговаривает.

— Здесь за разговоры могут и убить, — бормочет Борис, протягивая Лале руку.

— Что еще вы могли бы мне рассказать о здешних людях? — спрашивает Лале. — И кто такие эти капо, черт подери?

— Скажи ему сам, — зевает Борис.

— Ну, здесь есть еще русские солдаты вроде нас, но их немного, и есть разные треугольники.

— Такие, как зеленый треугольник на одежде у моего капо? — спрашивает Лале.

Андрей смеется:

— О-о, зеленые — хуже всего. Это уголовники: убийцы, насильники, всякие такие. Из них получаются хорошие охранники, поскольку люди они ужасные. — Помолчав, он продолжает: — Другие попали сюда из-за своих антифашистских взглядов. Они носят красный треугольник. Есть немного с черным треугольником — это лентяи, которые долго не протянут. И наконец, есть ты и твои друзья.

— Мы носим желтую звезду.

— Да, вы носите звезду. Ваше преступление в том, что вы — евреи.

— А почему вы не носите никакого знака? — спрашивает Лале.

— Мы просто враги, — пожимает плечами Андрей.

— Они унижают нас тем, что раздают всем нашу военную форму, — фыркает Борис. — Хуже этого нельзя было придумать.

Звучит свисток, и трое мужчин принимаются за работу.

* * *

Тем вечером заключенные из блока 7 собираются небольшими группами, чтобы поговорить, поделиться тем, что успели узнать, и задать друг другу вопросы. Некоторые уходят в дальний конец барака, где возносят молитвы своему Богу. Эти молитвы какие-то непонятные. Молятся ли они о наставлениях, мщении или примирении с реальностью? Лале кажется, что без наставлений раввина каждый человек молится о том, что для него наиболее важно. И он решает, что это правильно. Он ходит между группами, слушает, но не принимает участия в разговоре.

* * *

К концу первого дня Лале выудил все возможные сведения у своих русских товарищей. Оставшиеся дни недели он руководствуется своими соображениями: ходит с опущенной головой, делает, что ему велят, никогда не спорит. В то же время он наблюдает за всеми и за всем происходящим вокруг. Глядя на конструкцию новых строений, он осознает, что немцы ничего не смыслят в архитектуре. Там, где возможно, он прислушивается к разговорам и пересудам эсэсовцев, не знающих, что он их понимает. Они дают ему единственное доступное для него оружие — информацию, и он запасает ее впрок. Бо́льшую часть дня эсэсовцы стоят вокруг, курят, прислонясь к стенам, глядя на все вполглаза. Подслушивая, Лале узнает, что комендант лагеря Хёсс — ленивый ублюдок, почти никогда не показывающийся на людях, и что условия для немцев в Освенциме лучше, чем в Биркенау, где им не выдают сигарет или пива.

Лале выделяет из всех одну группу рабочих. Они держатся особняком, носят гражданскую одежду и без боязни разговаривают с эсэсовцами. Лале намерен узнать, кто эти люди. Эти заключенные никогда не берутся за доски или черепицу, а свободно разгуливают по лагерю по своим делам. Его капо — один из них. Как получить подобную работу? Такое положение легче позволило бы ему узнать о происходящем в лагере, о планах в отношении Биркенау и, что более важно, о собственных перспективах.

* * *

Лале на крыше укладывает черепицу под горячими лучами и тут замечает идущего в их сторону капо.

— Давайте, ленивые придурки, шевелитесь! — кричит Лале. — Нам нужно закончить барак!

Он продолжает отдавать команды, когда внизу появляется капо. Лале взял в привычку приветствовать его почтительным кивком. Один раз заметил ответный кивок. Говорили они по-польски. По крайней мере, капо воспринимает его как подобострастного заключенного, с которым не будет проблем.

Капо бегло улыбается Лале и делает ему знак спуститься с крыши. Лале подходит к нему с опущенной головой.

— Тебе нравится эта работа на крыше? — спрашивает капо.

— Я буду делать то, что мне велят.

— Но каждый хочет облегчить себе жизнь, да? — (Лале ничего не отвечает.) — Мне нужен помощник. — Капо теребит истрепанный край своей гимнастерки от русской военной формы.