Татуировка - [48]

Маленький Николай Николаевич приобрел мировую славу, в России о нем сочинил стихи самый знаменитый поэт страны, стихи положили на музыку, и эту песню, превращенную в фокстрот, исполняли негритянские джаз-бенды в Америке. А потом, спустя тридцать лет после победы, художник снова пришел однажды на этот завод, чтобы порисовать людей для книги, и на том же самом месте, где рисовал во время блокады шестилетнего рабочего мальчика, он увидел того же самого Николая Николаевича. Только, понятное дело, ему уже было не шесть, а тридцать шесть, и виски у него к тому времени слегка серебрились. «Николай Николаевич Иванов, лучший работник нашего цеха», — сказали тогда художнику.

Такую хрестоматийную историю-миф, по которой он писал в школе изложение, вспомнил Дмитрий, остановившись у рисунка.

— Естественно, это работа мужа, — подтвердила дама. — А сейчас, только это большой секрет, но вам, как сотруднику милиции, я скажу правду. — И хозяйка перешла на шепот, словно их кто-то подслушивал рядом: — Мой муж находится в больнице. В результате угона у него произошел инфаркт. Мы же собственными глазами видели, как они из-под окон увели нашу машину. Вы представляете! Мы даже в форточку им кричали! А потом муж выскочил, в чем был, и тогда они на него накинулись. Два молодых парня стали бить пожилого человека, знаменитого художника, лауреата нескольких государственных и международных премий!

— Как он сейчас? — сочувственно спросил Дмитрий, еще раз окидывая взглядом те работы, которые висели на стене прямо перед ним.

«А этого человека я тоже где-то видел», — подумал Дмитрий, глядя на мужчину, изображение которого висело рядом с «Николаем Николаевичем». При этом у него было ощущение, что с мужчиной он недавно даже разговаривал.

— Я, конечно, тоже выбежала следом, и они стали бить меня. Вы представляете степень его унижения?! Он лежал на земле, видел, как меня избивают, и не мог меня защитить.

— Подонки! — проговорил Дмитрий.

— У него произошел инфаркт не из-за угона машины, а из-за этого унижения!

— Как он сейчас? — повторил свой вопрос Дмитрий. — Он в реанимации?

— Нет, из реанимации уже вышел, в обычной палате. Но работать пока не может. А издательство дало ему срочный заказ. Этот заказ выполняю я, но никто не должен об этом знать. Вы меня понимаете? Никто! Всюду должна стоять фамилия мужа, потому что он — народный художник СССР, а я — просто художник.

— Вы можете описать мне угонщиков? Вы ведь их хорошо видели.

— Конечно, видели. Я же говорю, мы в форточку им сначала кричали, чтобы они отошли от машины. Естественно, я могу их описать. Я даже описала в заявлении, когда вызвала милицию. Все их приметы.

Это была удача!

— Сейчас повторить это описание сможете? Специально Для меня.

Дмитрий вынул стандартный лист для опроса и собрался зафиксировать показания дамы, но тут-то настигло его разочарование. Выяснилось, что никаких важных деталей мадам сказать не может. Дело было ночью. В окно они видели угонщиков со спины, супругам показалось, их было двое, один длинный, другой — короче, и на длинном была серо-голубая куртка.

— Когда у мужа от унижения зажало сердце, я все-таки надеялась, что боль отойдет, и вызвала только милицию. А уж милиционер, молоденький мальчик, сам вызвал «скорую», врач сделал кардиограмму и сразу отправил в больницу, — рассказывала дама. — Я поехала вместе с ними. А в милицию пришла только во второй половине дня. Представляете — там даже не сделали вида, что станут искать и машину и угонщиков. Ведь они по сути дела убийцы. Я же легко могла потерять мужа, вы понимаете? А милиция искать и не думает. В конце концов, Дантеса, вызванного на дуэль Пушкиным, ненавидят до сих пор. А Алексей Пахомович — тоже достояние русской культуры, я пыталась это втолковать милиции.

— А они?

— Что они? Не желают хотя бы притвориться, что внимательно слушают! То есть мы оказались абсолютно бесправными перед двумя негодяями! — Что-что, а это Дмитрий представить мог. Было бы странным, если бы случилось наоборот. — Они сообщили номер нашей машины по своей сети, но и только. У меня ощущение, что для них было самое важное — не поиск воров, а другое — чтобы я не настаивала на заведении дела. Но я не уходила до тех пор, пока дело не было открыто, и даже знаю его номер.

— Ну и как?

— То есть как — как? По крайней мере, машину вы ведь нашли?! Вы ее в самом деле нашли?

— Нашли-то нашли, но хорошо бы еще найти и этих подонков. Поэтому машина несколько дней постоит у нас. Вы не волнуйтесь, она охраняется хорошо.

— Вот видите! Теперь вы зашевелились, после письма из Союза художников. Даже личностью преступников заинтересовались. Кстати, вы первый. Там в отделении это было никому не интересно, — повторила она с горечью. — Один только пожилой капитан, я даже его фамилию знаю, но вам не скажу, услышал, как я настаиваю на заведении дела, и, когда мы остались вдвоем, посоветовал обратиться к мафии.

— Так и сказал: «Толку от нашей конторы вам никакого, но я вам дам человека, который наверняка поможет. Вы только ему сразу объясните, кто ваш муж, и за четверть цены он найдет, если ее на запчасти не успели разобрать».