Татуиро (homo) - [9]

«Что-то ты, брат, много сегодня понимаешь, а всего-то полчаса, как зашли».

Нежно гладил Наташины пальчики. Поднял голову и посмотрел в маленькое окошечко, забранное кованой решеткой:

– Наверху уже день. Безжалостное солнце. А мы так уютно продлили ночь, да, принцесса?

Наташа загадочно улыбнулась, в полумраке блеснули зубки. Промолчала, ожидая продолжения

– Но, как ни жаль, нам скоро придется отсюда убегать.

– Почему-у?

– Потому что после клабберов сюда приходит шумный утренний народ на деловые завтраки. Эти скучные клерки, в их скучных костюмах и галстуках. Постные рожи и лаптопы вместо собеседников. Я думаю, нам с ними не по дороге, принцесса.

– И? – предположила принцесса, улыбаясь.

– Все просто. Мы поедем продлевать ночь ко мне.

– Ну-у, я не зна-аю, – девушка старательно изобразила сомнение, – хорошо, но мне нужно позвонить.

Она достала мобильник, выжидательно посмотрела на Витьку.

– Пойду закажу сок, – благородно сказал тот, и полез из-за стола, прихватив куртку, чтобы прикрыть ею живот и все, что ниже.

Вернувшись с двумя высокими стаканами, на минутку остановился за шторой, прислушиваясь:

– Кутя, ну ты же знаешь Таньку, ага, да. Соплями изойдет, будет жаловаться целую неделю. А завтра она свалит в Италию, на месяц, на целый. Посажу ее на самолет и вечером домой. Да, целую в ушко. Вот и молодец, кутеночек. Бай.

Витька представил себе стокилограммового кутеночка лет пятидесяти, увенчанного большими ветвистыми рогами. Замшелыми уже. Нацепил на лицо нежную улыбку и нырнул за штору.

В полутемной прихожей Витькиной однушки они дотискались страстно, роняя ключи, сигареты, сумочку…. Потом Витька оставил «добычу» ожидать сюрприза и помчался задергивать портьеры.

«Хорошо, занавески из профкомплекта лабораторного, свет не пропускают!» Пронесся к окну, попутно что-то распихивая, заталкивая. Какую-то неопознанную на бегу кучу тряпья пнул ногой под кровать.

«Нормально! Нормальненько!» – лихорадочно думал он – «темно, хорошо, что темно! Ванную – проверить, чтобы носков и трусов не валялось, не висело». Мельком вспомнил Степкин неандертальский вопль «мне дадут!!!»

А ведь, точно, дадут. Да еще какая фемина!

– Наташенька, – вполголоса попросил он из-за полуоткрытой двери комнаты, – протяни руку и погаси свет в прихожей.

Щелкнул выключатель, Наташа ойкнула в упавшей на нее темноте. Витька, неслышно ступая, приблизился к девушке почти вплотную. Услышал ее короткое дыхание. «Волнуется» – подумал, улыбаясь.

– Витя? – ее голос чуть дрожал, – ну, ты где? Не пугай меня, я ничего не вижу!

– Вить?!!! – голос зазвенел, – дурак! Я ухожу, открой дверь!

Зашарила руками по темноте, наткнулась на его плечо и вскрикнула, а он схватил, не давая опомниться, стал целовать, стаскивая тонкую маечку с дурацкими перьями.

– Я просто сделал ночь, – шептал по дороге к кровати, останавливаясь, чтобы стащить и уронить на пол юбку, крошечный лифчик с неожиданными железками в ткани, – мы прогнали день и заменили его еще одной ночью. Тебе нравится? Как сладко ты пахнешь!

Наташа помедлила, ошарашенная натиском, и жарко включилась в предложенную игру.

Виктор, подумал, что даже слишком жарко. «Кажется, она испугалась, там, в темноте, по-настоящему» – мелькнула у него мысль.

Нарочная темнота обостряла ощущения, Витька пытался хоть что-то разглядеть, скользил пальцами по ее лицу.

– Я-же-кра-сивая-да-Ви-тя-на-меня-же-смотрят-всег-да! – вплетала девушка ритмично в покачивания, толчки, стискивания, удары и повороты – как бредила – откидываясь и выгибаясь в его руках, – я-хочу-чтоб-ты-по-смот-рел-да-да-да-на-меня-а-а-х!

– Я посмотрю, – шептал Витька, трогая губами край нежного уха. И тут же сламывал ее почти грубо, поворачивал, крепко прихватывал за отведенные локти, думая о том, как беззащитно смотрят вверх невидимые соски. И – опять ласково – проводил по ним ладонью, прихватывал пальцами и, сжимая, слушал, как хрипло вскрикивает она в такт его пальцам.

Ощущая, как нарастает в ней мелкая дрожь, убирал руки в темноту, сталкивал с бедер ее напряженные ягодицы, – мучил немножко. Она вскрикивала снова, на этот раз возмущенно, и пыталась найти в темноте его тело. Вернее, уже не она пыталась, а ее тело жадно искало его.

И, наконец, не давая ему опомниться, с каким-то птичьим почти клекотом, вцепившись мертвой хваткой в его плечи, кинула Витьку навзничь, в одно мгновение оседлала, как амазонка. Толкая в ребра железными коленями и, пригвоздив плечи к простыне закаменевшими пальцами, победно выкрикнула что-то несвязное и уронила голову к его шее. Завитки волос, пахнущие дикой смесью дорогого бальзама и любовного пота, рассыпались по его щеке. Слушая, как сотрясается ее тело, и ослабевает хватка на его ключицах, он поймал волну вслед за ней, продлив и усилив судороги, дергающие их тела.

А потом были огоньки сигарет, рисующие огненные арабески по черному бархату тьмы, тихие разговоры, на этот раз с настоящим интересом друг к другу. Откровения о том, где, как и что было – и потому – мы такие и здесь…. И он узнал, что нежной и юной на вид («не обольщайся, Витюша, мне тридцать в этом году») принцессе есть отчего бояться незнакомцев с неясными намерениями.