Татарская пустыня - [3]

Наконец-то живая душа, свой человек, с которым можно будет посмеяться, пошутить, поговорить о будущей жизни, об охоте, женщинах, городе. Да, о городе, уже отошедшем в сознании Дрого куда-то далеко-далеко, совсем в другой мир.

Лощина стала уже, обе дороги сблизились, и Джованни Дрого смог даже разглядеть, что всадник — капитан. Поначалу он не решался окликнуть незнакомца — это могло показаться неуместным и невежливым — и лишь несколько раз поднес руку к козырьку фуражки, но тот не отвечал. Наверно, не видел Дрого.

— Господин капитан! — не выдержав, крикнул Джованни. И снова отдал честь.

— Что такое? — донесся до него голос с другой стороны лощины.

Капитан, остановившись, вежливо откозырял ему и ждал объяснений. В его вопросе не было строгости, одно удивление.

— Что такое? — опять прокатился по лощине голос капитана, на сей раз уже несколько раздраженный.

Джованни остановился, сложил ладони рупором и прокричал что было мочи:

— Ничего! Я просто хотел с вами поздороваться!

Объяснение получилось глупым, даже обидным для капитана, который мог подумать, что его разыгрывают. Дрого тотчас пожалел о своей выходке. В какое дурацкое положение можно себя поставить только из-за того, что тебе скучно одному.

— Вы кто? — прокричал капитан.

Этого вопроса Дрого как раз и боялся. Странная беседа через лощину приобретала таким образом характер какого-то допроса. Неприятное начало, ибо скорее всего капитан был из крепости. Но теперь — деваться некуда — нужно было отвечать.

— Лейтенант Дрого! — громко отрекомендовался Джованни.

Капитан не знал его и на таком расстоянии мог не расслышать имя, но, судя по всему, ответ его успокоил, поскольку он снова тронулся в путь, согласно кивнув, словно говоря: скоро встретимся. И действительно, через полчаса в том месте, где лощина становилась совсем узкой, Джованни увидел мост: две дороги сливались в одну.

* * *

Там они и встретились. Капитан подъехал к Дрого и, не слезая с коня, протянул руку. Это был человек лет сорока или даже постарше, с тонким, благородным лицом. Форма на нем была простая, но прекрасно подогнанная.

— Капитан Ортиц, — представился он.

Дрого, пожимая ему руку, подумал, что вот наконец он вступает в мир крепости. Это была пока лишь первая ниточка, первое знакомство, за которым последуют другие, самые разные, и он станет здесь своим человеком.

Капитан, не задерживаясь, поехал дальше; Дрого последовал за ним, чуть поотстав из уважения к старшему по чину. Он все ждал, что капитан как-нибудь выразит свое неудовольствие по поводу его неловкой попытки завязать разговор. Но капитан молчал: то ли ему не хотелось говорить, то ли от природной застенчивости он не знал, с чего начать. Поскольку дорога круто поднималась в гору, а солнце основательно припекало, кони шли медленно. Наконец капитан Ортиц нарушил молчание:

— Я издали не совсем расслышал ваше имя… Дрозо, если не ошибаюсь?

Джованни ответил:

— Дрого, через «г», Джованни Дрого. Вы уж простите, господин капитан, что я вас окликнул, — добавил он, смущаясь, — с другой стороны лощины трудно было разглядеть, какое у вас звание.

— Действительно, — не желая ставить Дрого в неловкое положение, согласился Ортиц и рассмеялся.

Так они проехали еще немного, ощущая некоторую скованность. Потом Ортиц спросил:

— Итак, куда же вы направляетесь?

— В крепость Бастиани. Я верно еду?

— А куда же еще?

Они снова замолчали. Становилось жарко. Со всех сторон их обступали горы — гигантские, поросшие травой, дикие. Ортиц сказал:

— Вы, значит, в крепость? Везете какой-нибудь пакет?

— Нет, господин капитан, я назначен туда служить.

— Направлены в личный состав гарнизона?

— Думаю — да, в личный состав. Это первое мое назначение.

— Ну тогда в личный состав, конечно… Что ж, это хорошо… Выходит, вас можно поздравить…

— Благодарю вас, господин капитан.

И снова какое-то время они ехали молча. Джованни очень хотелось пить, а к седлу капитана была приторочена деревянная походная фляга, в которой плескалась вода: хлюп-хлюп.

— На два года? — спросил Ортиц.

— Простите, господин капитан, что значит: на два года?

— Как это — что? Отслужите здесь, как положено, два года. Так ведь?

— Два года? Не знаю, срок мне не указали.

— Это само собой разумеется. Все новоиспеченные лейтенанты служат здесь два года, а потом уезжают.

— И для всех такой порядок? Именно два года?

— Ну разумеется, а в выслугу они идут за четыре. Ведь именно для этого все вы сюда проситесь, иначе кто бы сюда поехал? Что ж, ради карьеры и к крепости можно привыкнуть, не так ли?

Дрого ничего об этом не знал, но на всякий случай решил отделаться ничего не значащей фразой:

— Конечно, можно…

Ортиц прервал начатый разговор: казалось, тема эта его нисколько не интересует. Но теперь лед был сломан, и Джованни все же решился задать ему вопрос:

— Неужто всем, кто служит в крепости, засчитывается год за два?

— Кому — всем?

— Я имею в виду офицеров.

Ортиц хмыкнул:

— Как же, всем! Скажете тоже! Младшим офицерам, естественно. В противном случае никто бы сюда не просился.

Дрого сказал:

— Я не просился.

— То есть как? Вы не подавали прошения?

— Нет, господин капитан. Только два дня назад мне сказали, что я назначен в крепость.