Тарзанариум Архимеда - [211]

— А чего тут понимать? — пожал плечами Наруддинов. — Вот скажите: ваши родители, они живые или мертвые?

Руслана, которая до этого испуганно жалась к Виктору, вдруг резко выпрямилась, пытаясь увидеть его лицо.

— Что вам может быть известно о моих родителях? — холодно — очень холодно! — ответил вопросом на вопрос Арданьян.

— Многое, — серьезно ответил Наруддинов, — очень многое. В том месте, где изволим пребывать мы с Маккольном, — иронический взгляд на Дэна, — утаить почти ничего невозможно. Это место, знаете ли, можно назвать территорией правды.

— А мы что, на территории лжи находимся? — скрипнул Арданьян. — Беспамятства?

— Вы находитесь на обратной, вывернутой наизнанку, стороне Земли. В ее антимире. Который кем-то был назван Луной.

— Соприкосновение мира и антимира предполагает аннигиляцию, — начал было Виктор, но осекся и замолчал. То ли события последних дней вспомнил, то ли еще что-то.

— Короче, — хмуро передернул плечами Наруддинов, — каждый находится на своей территории. Просто жаль, что в большинстве случаев к ней применимо название — «охотничья». А что касается другого, — он мотнул головой в сторону Русланы, — то вот Руська, например, до сих пор не разобралась с тем, что собой представляют Джон и Эллис Арданьяны. И роботами их обзывала, и киборгами. А они, как уже здесь говорилось, просто мнемокопии, созданные в свое время Калой с помощью лайстонов. Овеществленная память, которая после своего создания начинает жить своей жизнью.

— А в-вы, Сер… Серг Михалыч? — выдвинулась Руслана из-за спины Виктора.

Тот снова пожал плечами:

— Да точно такая же мнемокопия. Только созданная самими лайстонами на полевой основе, а не на вещественной. После того, как «Лунная Республика» успешно расстреляла орбитальный модуль «Тайги». Но, братцы, — вдруг грустно-грустно произнес он, — что же такое сам человек? Он-то чья мнемокопия?

Наступило тяжелое молчание. Даже Хастон в глубинах комплекса дышать перестал.

— И как же вы… Ты… Себя… И как же вы себя чувствуете? — выдохнула, в конце концов, Руслана.

— Нормально, Руся. Было бы еще лучше, если б господин Маккольн не пытался из поля в ваше зазеркалье выскочить. Очень уж хочется ему с Арданьяном договориться. И местным божком стать. Идолищем поганым.

— Ну, ты! — дернулся Маккольн. — Выражения-то подбирай! За них и ответить можно. Не божком, а Богом. Настоящим и полноценным. Не правда ли, брат? — повернулся он к Арданьяну.

Тот тяжело взглянул на него:

— Когда рождается Бог, где-то обязательно умирает человек. Я же сказал тебе, Маккольн, что отказываюсь.

— Идиот! — доисторической рептилией зашипел Дэн. — Кретин голопузый! Отказывается он! Ты ведь не только себя под монастырь подводишь, не только. Не позволю-ю-ю!!!

И внезапно он стремительно бросился на Виктора. Так стремительно, что его тело растворилось в пространстве и зазмеилось по селайту ослепительной ломаной молнией. Облако заволновалось, а Арданьян даже не успел осознать всех этих передвижений. И только Наруддинов каким-то непостижимым образом среагировал, остановив этот молниеносный, в буквальном смысле, бросок.

— Остынь, — бросил он, исчезнув на неуловимое мгновение и сразу же снова возникнув перед Маккольном, не позволяя ему приблизиться к Арданьяну. — Остынь, говорю. Замри, урод!

— Да я!.. Да я… Да мы!.. — размахивал руками Маккольн.

— Не мыкай!.. Не чувствуешь, что ли, что Бержерак Чжана блокировал, а Кондратюк — Ларсена?.. Что Жюль Верн с Циолковским подтягиваются?.. Что…

— Боже! — дрогнули побелевшие губы Русланы. — Так вас там…

— Много нас, много, — не оборачиваясь и внимательно наблюдая за передвижениями Маккольна, кивнул головой Наруддинов. — В основном, неплохие ребята. Луна нас всех помнит. Всех, кто к ней стремился. Ну, ты!.. — это уже к Маккольну. — Дождешься у меня!

А Маккольн, резко крутнувшись на месте, уже превращался в огненный вихрь, который, расширяя свое движение, протягивал огненные спирали к Арданьяну. Но никак не мог достичь своей цели. Потому что постоянно натыкался на такие же спирали, в которые превращался Наруддинов. Огненные вихри сплелись, втягивая в свое вращение светящееся облако, хлеща молниями по реголиту, в пол-Луны рассыпая искры и пламенные сгустки.

Селайтовое поле приняло синеватый оттенок, отчего лица Барбикен и Арданьяна казались в нем лицами покойников. Электрические разряды рвали пространство. Плазмер неуверенно прыгал в руках Виктора, не зная куда выплеснуть свою огненную злость. У Русланы испуганно дрожали губы. «Бегите! — метался, рассыпающийся на помехи, голос Хастона. — Бегите оттуда, ребятки!.. Ах, черт!.. Что же делать-то?!..»

— Виктор! — кричал Наруддинов, то выплескивая лицо из огненных спиралей, то снова исчезая в них. — Если решил… Разрывай!.. Разрывай связь лайстонов с комплексом. Оставь… Оставь вирусы без энергоподпитки… Заставь… Заставь их вернуться в информационное… В коматозное состояние… Заставь!

— Да, да!.. — выплескивал вслед за Наруддиновым свое лицо и Маккольн. — Оставь!.. Оставь комплекс без подпитки! Через день все загнетесь…

— Серге-е-ей! — орал Арданьян, размахивая плазмером. — Миха-а-алыч! Если связь разорвем, вы же окончательно погибнете!..