Тарзанариум Архимеда - [15]

«Нужно сказать Элен, — думал в это время Эндрю, вскарабкиваясь на обледенелое крыльцо, — что раненного необходимо срочно перенести, по крайне мере, во флигель. Саша шепнул, что полностью верит Трясиле, — Господи, какая трудно выговариваемая фамилия! — но… Черт, я перестал верить людям. И это… Как там говорил Шаргей? Погано».

Он рывком распахнул двери, в два шага пересек маленькую веранду, чуть было не запутался в плотных шторах и встретился с глазами жены. Были они какие-то бесшабашные и перепуганные одновременно. Барбикен замялся:

— Ну, как он, Лена?

— Без сознания.

— Слушай, давай его во флигель перенесем.

— Холодно там.

— Лучше немного померзнуть, чем умереть окончательно.

— Андрюша…

— Давай перенесем. Я протоплю быстренько. Вдруг кто-то нагрянет: мы отобьемся, а вот ему…

В конце переулка довольно громко раздались невнятные крики.

— Вот видишь. Народу сегодня гуляет!.. — неуверенно улыбнулся Эндрю.

Крики сменились довольно громкими звуками выстрелов. Лена вздрогнула. Лицо Барбикена окаменело. Снова стукнула калитка. Топко гавкнул один раз и замолк. В двери, чуть не оборвав шторы, ввалился раскрасневшийся Шаргей.

— Синежупанники! — воскликнул он с порога. — Сюда идут. Кто-то видал, как я затягивал раненого в дом.

— А Трясило?

— Отстреливается. Совсем ошалел человек. То ли спьяну, то ли…

Барбикену хотелось верить, что «то ли». Но времени на изъявление чувств не оставалось. Он накинул портупею с болтающимся на ней маузером — подарком кронштадстких матросов — и сурово приказал:

— Лена! Одень раненного. Александр, на заднем дворе — конь Трясила. Подготовь. Берите Лену, Панаса этого и ждите меня там. Я сейчас.

— Андрей!.. — кинулась было Елена к мужу, но была остановлена коротким жестким взглядом.

— Быстрей, френдс, — и Барбикен исчез за дверями.

Морозный воздух обжег разгоряченные легкие. Снег под ногой хрустнул, как переломанная кость. Эндрю осторожно выглянул за калитку. В конце переулка, на сугробе обочины, чернело продолговатое пятно. Вот оно шевельнулось и выстрел, навылет, пронзил пространство, скрипящее под ногами Барбикена. Или наоборот? Оно перемалывало его? Эндрю, пригибаясь и не ощущая холода рукоятки маузера, подбежал к Трясиле, залегшему у забора крайнего дома, и бухнулся рядом.

— Что там? — выдохнул почти беззвучно.

Дядька Василь повернул к нему пьяные — не поймешь от чего — глаза.

— Вот, чертовы дети, не хотят со мной по-хорошему! Я им говорю: нельзя компанию нарушать. Только самый разгар пошел. А они…

— Трясило, — раздалось из-за забора, — ты что, со всем очумел от горилки? Нам Панаса взять надо, а до тебя никакого дела нет.

— Как так нет? Заберете вы доброго человека, а с кем я чаркуваться стану?

— Да какой он тебе добрый, краснопузый этот? Или у тебя не только нос, а и все остальное перекрасилось? Так у нас другие цвета найдутся.

— Дурак ты, ваше благородие. Такого цвета, чтоб кровь людскую перекрасить, не выдумано еще.

— Вот сейчас ею и умоешься.

Из-за забора выскочило три фигуры с винтовками наперевес.

Трясило, вздохнув как-то резко и очень тяжело, завалил первого одним выстрелом. Второго достал Барбикен. Третий юркнул обратно в зазаборную темень.

Дядька Василь горько крутанул головой. Чуть шапка с нее не слетела.

— Не поняли. Не поняли, чертовы дети. Не можно пилу на полном ходу останавливать. Потом ее из дровиняки не вытащишь. Зубья, снова же… Не один полетит. — Он опять вздохнул и добавил: — Понял, нет, пан иностранец?

Букву «т» в последнем слове он подчеркнуто пропустил и прозвучало оно довольно обидно. Но объяснятся было некогда и Барбикен горячо зашептал — только пар изо рта взвился:

— Василий, бегите к дому: там Шаргей с Леной раненого уже должны на вашу лошадь положить. Уходите. Я вас прикрою. Да и если возьмут меня, спрос маленький. Выкручусь. Уходите быстрее.

— И ты не понял, — констатировал Трясило, дыхнув на Барбикена остатками перегара. — Однако, уходить нам, брат, некуда. Они сейчас всю шантрапу свою сюда соберут. Хитростью их надо. Хитростью. А ну, волчья шкура, — вдруг заорал он, — вставай! Вставай, говорю. Кончилась пьянка. Ты за что другарей моих положил?! Вставай говорю…

А сам подмигивал Барбикену и толкал его в бок, в сторону дома. За забором послышалась возня и еще две фигуры осторожно высунулись оттуда.

Трясило схватил Эндрю за воротник и одним сильным движением поставил его на ноги. Американец даже не представлял, что этот пожилой мужик может обладать такой силой.

— Эгей, братва, — кричал между тем Трясило, — взял я этого охламона. Вы мне пока тут баки забивали, он сзади подвернулся, зараза. С пистолетом. Все отыгрался, волчья пасть! Эгей, пошли и того краснопузого брать!

И толкнул Барбикена в спину.

— Беги! Я сейчас тут представление представлять буду.

Времени на раздумье у Эндрю не было. Его от толчка Василия по инерции бросило вперед и он, чтобы не упасть, был вынужден сделать несколько быстрых шагов. Споткнулся. Уперся руками в рыхлый снег и не почувствовал холода. Клацнул затвор винтовки. Над головой громыхнуло. Трясило палил над самой головой.

— Стой! Стой, мать твою!

Оглянувшись на бегу, Эндрю увидел, что те двое, выпрыгнувшие из-за забора, взяли оружие наизготовку.