Вскоре была обнаружен опрокинутый котелок, в котором варился яд для стрел. Правда, это ничего не прояснило в загадочном и страшном происшествии. Взволнованная толпа окружила своего вождя, который тоже пребывал в полном недоумении.
Мбонга никак не мог объяснить все эти ужасные и таинственные события: странную смерть сына, зарезанного и обобранного чуть ли не на пороге отцовского дома, груду вещей, увенчанную черепом, оказавшуюся в хижине Кулонги… Все это наполнило сердце вождя и его подданных таким суеверным страхом, что они боялись даже кричать.
Столпившись кучками, чернокожие вполголоса переговаривались, испуганно вращая вытаращенными глазами.
Тарзан все это время насмешливо наблюдал за ними со своей ветки, радуясь тому, какой переполох он устроил в поселке врагов.
Но солнце уже стояло высоко, и он сильно проголодался. Пожалуй, пора вернуться к тому месту, где он предусмотрительно запрятал остатки туши вепря Хорты…
И Тарзан повернулся спиной к поселку Мбонги и исчез в чаще леса, унося свои драгоценные трофеи.
Еще засветло Тарзан добрался до своего племени.
Нагруженный трофеями, он спрыгнул с дерева и принялся рассказывать о своих славных приключениях, похваляясь богатой добычей. В племени Керчака не было рассказчиков, равных Тарзану, и все обезьяны тесным кольцом окружили приемыша Калы.
Только Керчак, ворча, пошел прочь. Этот безволосый хвастун с каждым годом становился все несноснее! Эдак, чего доброго, он скоро осмелится посягнуть на его верховную власть!
А Тарзан вдруг прервал описание своих подвигов на полуслове и, сникший и помрачневший, поплелся в чащу. Среди горилл больше не было Калы, так гордившийся его рассказами, и человек-обезьяна испытывал нестерпимое чувство одиночества, никогда еще не мучившее его с такой силой.
На следующее утро с первыми лучами зари он принялся упражняться в стрельбе из лука. Сначала у Тарзана ничего не получалось, но постепенно дело пошло на лад.
С каждым днем стрелы ложились все ближе и ближе к цели, и через пару месяцев Тарзан был уже вполне сносным стрелком. Однако в результате упорных тренировок он извел почти весь запас стрел.
Племя Керчака продолжало кочевать вдоль берега моря, так как здесь всегда было вдоволь съедобных плодов, и человек-обезьяна чередовал упражнения в стрельбе с чтением имевшихся в отцовской хижине книг.
Он уже давно нашел запрятанную в глубине одного из ящиков шкафа металлическую шкатулку, но только сейчас сумел ее открыть. Внутри он обнаружил поблекшую фотографию гладко выбритого молодого человека, усыпанный бриллиантами золотой медальон на короткой золотой цепочке, несколько писем и маленькую книжку.
Тарзан все это внимательно рассмотрел, хотя, конечно, ему и в голову не пришло, что улыбавшийся на фотографии молодой человек — его отец.
Медальон приемыш обезьяны немедленно повесил на шею в подражание украшениям, которые он видел у черных людей.
Но содержания писем он так и не смог разобрать и положил их назад в шкатулку вместе с фотографией и книжкой, исписанной тонким почерком.
Если бы только Тарзан знал, что эта маленькая книжка в крепком переплете из тюленьей кожи заключала в себе ключ к его происхождению и ответ на многие мучившие его вопросы! То был дневник Джона Клейтона, лорда Грейстока, написанный по-французски.
Тарзан убрал шкатулку обратно в шкаф, но с той поры уже не забывал милого и мужественного лица, улыбавшегося с листка пожелтевшего картона.
Тем временем запас стрел у него полностью иссяк, и он решил наведаться в поселок Мбонги, чтобы раздобыть новые смертоносные палочки.
Обезьяний приемыш влез на то же большое дерево, что и в прошлый раз, и опять его глазам предстали сценки жизни чернокожих дикарей, а прямо под ним, как и два месяца назад, бурлил котелок с ядом.
Несколько часов Тарзан провел на ветке, терпеливо выжидая удобного момента для кражи, но сегодня не случалось ничего такого, что могло бы отвлечь жителей поселка. Внизу все время было полно народу, и оставалось только ждать.
День уже угасал, а Тарзан все еще лежал над головой ничего не подозревающей женщины, которая хлопотала у котла.
С полей потянулись работницы. Охотники один за другим возвращались из джунглей, и когда они вошли в палисад, ворота за ними накрепко заперли. По всей деревне зажигались костры, над огнями повисли вкусно пахнущие котелки. Почти перед каждой хижиной женщины варили похлебку или пекли на углях лепешки из маниоки и проса.
Неожиданно послышался громкий крик.
Отряд запоздавших охотников спешил из леса к деревне, волоча за собой какое-то упирающееся животное.
Ворота распахнулись, чтобы впустить воинов, и при виде добычи, которую они притащили, весь чернокожий народ вождя Мбонги испустил неистовый крик радости: дичь оказалась человеком.
Когда пленника поволокли по улице, женщины и дети стали бросать в него камнями, и Тарзан, обезьяний приемыш, выросший в диких джунглях, удивлялся бесцельной жестокости существ схожей с ним породы.
Из всех обитателей джунглей один только леопард Шита мучил свою жертву, прежде чем съесть; законы всех других хищных тварей предписывали убивать быстро и милосердно.
