Он медленно переворачивал страницы, вглядываясь в картинки и текст и отыскивал повторение знакомого сочетания м-а-л-ь-ч-и-к. Вот он снова нашел его под другим рисунком: там опять была маленькая обезьяна и с нею какое-то неведомое животное, стоявшее на четырех лапах и походившее на шакала. Под этим рисунком букашки слагались в такое сочетание:
М-а-л-ь-ч-и-к и с-о-б-а-к-а.
Итак, эти семь маленьких букашек явно обозначали детеныша — почти такого же, как он сам!
Таким образом и продвигалось вперед учение Тарзана. Правда, оно шло очень медленно, ведь задача, которую он поставил перед собой, любому другому показалась бы невозможной: приемыш обезьяны хотел научиться читать, не имея ни малейшего понятия о буквах или письме.
Миновали многие месяцы и даже годы, прежде чем Тарзан добился намеченной цели. И все-таки он ее достиг! Теперь тайна маленьких букашек больше не была для него тайной, а когда ему исполнилось пятнадцать лет, он уже знал все комбинации букв, сопровождавшие ту или иную картинку в маленьком букваре и в двух книжках для начального чтения.
Разумеется, он имел лишь самое туманное представление о значении и употреблении союзов, глаголов, местоимений, наречий и предлогов, но… Вскоре он смог похвастаться еще одним успехом.
Как-то раз Тарзан догадался остругать своим ножом маленькую палочку, найденную в одном из ящиков стола. Проведя острым концом по столешнице, он с восхищением увидел, что на гладкой поверхности остался черный след.
Тарзан так усердно занялся новой игрушкой, что вскоре все гладкие вещи в доме покрылись линиями, зигзагами и кривыми петлями, а кончик карандаша стерся до дерева. Но теперь приемыш обезьяны уже знал, как его отточить. И ему пришла в голову новая забава.
Он решил изобразить некоторые из маленьких букашек, которые ползали на страницах его книг.
Это было трудное дело, прежде всего потому, что он держал карандаш так, как привык держать рукоять ножа, что далеко не способствовало облегчению письма или разборчивости написанного.
Однако Тарзан умел проявлять редкостное упорство в достижении намеченной цели. Он тренировался в изображении букв при каждом удобном случае, и в конце концов путем проб и ошибок научился правильно держать карандаш и очень похоже изображать знакомые буквы.
Так он упражнялся в правописании.
Роясь в разных книгах, Тарзан убедился в том, что ему теперь известны все породы букашек и все их комбинации. Он без труда располагал их в должном порядке. Ему было легко это сделать, потому что он часто перелистывал занимательный иллюстрированный букварь и даже заглядывал в словарь, где слова не сопровождались картинками.
Его образование таким образом шло вперед. Но самое главное открытие, которое он совершил в хижине своих родителей — это то, что на свете, оказывается, существует особая порода существ, к которым принадлежит он сам. Теперь Тарзан больше не презирал своего голого тела, не приходил в отчаяние при виде своего человеческого лица: раз где-то живут другие подобные ему создания, значит, он вовсе не выродок и не урод, как частенько называет его Тублат!
Просто он был ч-е-л-о-в-е-к, а Тублат — о-б-е-з-ь-я-н-а. Маленькие же сородичи племени Керчака, скачущие по верхушкам деревьев, назывались м-а-р-т-ы-ш-к-и. Тарзан узнал также, что свирепая Сабор — л-ь-в-и-ц-а, Хиста — з-м-е-я, а Тантор — с-л-о-н.
Так он учился размышлять и делать выводы.
Любой педагог мог бы гордиться таким учеником! С помощью большого словаря и упорной умственной работы Тарзан часто догадывался о многом, чего никогда не видел, и его догадки бывали очень близки к истине.
Конечно, в его учении случались большие перерывы, когда обезьянья стая далеко уходила от хижины, но даже вдали от книг живой ум мальчика продолжал работать над десятками занимавших его таинственных вопросов.
Куски коры, плоские листья и ровные участки земли служили Тарзану тетрадями, в которых он палочкой и острием охотничьего ножа выцарапывал «домашние задания», окончательно убедив Тублата, что приемыш Калы — ненормальная обезьяна!
Но, усиленно занимаясь умственным трудом, Тарзан не пренебрегал и практическими занятиями.
Он часто упражнялся с веревкой и с охотничьим ножом, который научился точить о плоские камни, и теперь Тублат высказывал свое мнение о мальчике лишь вполголоса. Старому самцу лучше всех других в стае было известно, как опасен может быть безволосый сын Калы, если его разозлить.
Надо сказать, что с того дня, как Кала усыновила Тарзана, ее племя окрепло и разрослось. Горные гориллы Болгани уже давно не тревожили народ Керчака: в последние годы и в низинных джунглях, и на горах был вдоволь еды, и обезьяньи самки рожали здоровых и крепких детенышей.
Молодые самцы вырастали, брали в жены самок своей стаи, но по-прежнему подчинялись Керчаку, чья сила ничуть не уменьшалась с годами.
Лишь изредка какой-нибудь самец, более свирепый, чем его товарищи, пытался оспорить власть у старого вожака, но пока еще никому не удалось одолеть эту свирепую и жестокую обезьяну.
Тарзан никогда не затрагивал Керчака и старался жить в мире со всеми обезьянами (кроме разве что старого Тублата), но чем старше он становился, тем больше чувствовал разницу между собой и гориллами. Хотя обезьяны и считали его своим, Тарзан слишком заметно от них отличался, чтобы не быть одиноким в их обществе. Старшие самцы либо не обращали на него внимания, либо отгоняли его прочь, и если бы не изумительная ловкость мальчика и не защита могучей Калы, которая оберегала его со всем пылом материнской любви, он был бы убит еще в раннем возрасте… Не по злому умыслу, а оттого, что легкий шлепок, каким обезьяны обычно наказывали своих шалунов, наверняка оказался бы смертельным для человеческого ребенка.
