Этот случай помог Тарзану понять недостатки его необычного оружия. Длинную веревку он потерял, но утешался той мыслью, что если бы на месте кабана оказалась Сабор и если бы это она сорвала его с ветки, то исход поединка был бы совсем другим: можно не сомневаться, что Тарзан потерял бы свою жизнь.
Много дней понадобилось для того, чтобы сплести новую веревку. Когда же она была готова, Тарзан снова вышел на охоту и спрятался на огромной ветви, нависавшей над хорошо утоптанной тропой, которая вела к водопою. Мелкие животные спокойно прошли по этой тропе: Тарзана не интересовала такая пустяковая добыча. Ему хотелось проверить свой замысел на самом сильном звере.
И вот наконец появилась та, кого он ждал. По тропе шла львица, огромная, лоснящаяся, ее гибкие мускулы перекатывались под блестящей шкурой. Она держала голову высоко, не теряя бдительности, а ее длинный хвост медленно и грациозно ходил из стороны в сторону. Все ближе подступала она к тому месту, где Тарзан из племени обезьян притаился на ветке с длинной, свернутой кольцами веревкой в руках.
Подобно бронзовому изваянию, неподвижный, как сама смерть, ждал Тарзан. Сабор показалась прямо под ним. Один шаг, второй, третий – и веревка, вылетев из рук мальчика, обвила львицу. На долю секунды петля задержалась у Сабор на голове, свисая, словно огромная змея, но затем, пока львица глядела вверх, пытаясь понять, откуда же донесся этот свистящий звук, петля опустилась ей на шею. Тарзан резко дернул, туго затягивая петлю на лоснящейся шее, а затем отпустил веревку и впился обеими руками в ветку, чтобы удержаться, если Сабор сделает рывок.
Сабор попала в западню.
Потревоженный зверь прыгнул в сторону зарослей, но тщетно: Тарзан не собирался терять вторую веревку, как потерял первую. Опыт с кабаном многому его научил. Взвившись, львица почувствовала, что петля еще сильнее впилась ей в шею; тело ее вдруг перевернулось в воздухе и тяжело обрушилось на спину: Тарзан еще раньше догадался, что надо прочно привязать свободный конец веревки к стволу того большого дерева, на котором он устроил засаду.
Следуя дальнейшему плану, Тарзан уперся ногами в развилку двух ветвей и принялся что есть мочи тащить аркан на себя. И тут он почувствовал, что ему не по силам сдвинуть это тяжелое, бьющееся, скребущее когтями землю, ревущее тело, состоявшее, казалось, только из железных мускулов и ярости. Он не смог бы, как задумал, поднять Сабор на воздух и повесить на дереве. Вес ее был огромен, и когда она упиралась в землю всеми четырьмя лапами, сдвинуть ее с места мог бы, наверное, только слон Тантор.
Львица снова оказалась на тропе, откуда ей было видно, кто именно посмел нанести такое оскорбление. Издав яростный рык, она высоко подпрыгнула, пытаясь достать Тарзана, но когда огромное тело коснулось ветви, где он сидел, мальчика там уже не было. Он легко вспорхнул на более тонкую ветку, находившуюся от разъяренной львицы не меньше чем в двадцати футах. Какое-то мгновение Сабор цеплялась за нижний сук, в то время как Тарзан смеялся над ней, швыряя сучки и веточки прямо ей в морду. Затем зверь обрушился на землю, и Тарзан снова быстро спустился на нижний сук, чтобы схватить веревку. Однако львица уже поняла, что ее держало – всего лишь какая-то тонкая лиана, – и она перекусила аркан своими огромными челюстями прежде, чем охотник повторно попытался затянуть петлю.
Тарзан был ужасно расстроен. Его хорошо продуманный план был сведен к нулю. Оставалось только кричать на ревущего внизу зверя и дразнить его насмешливыми гримасами.
Сабор расхаживала под деревом еще несколько часов. Четыре раза она пыталась запрыгнуть на дерево, чтобы достать это непонятное существо, танцующее там, наверху. Но с тем же успехом она могла бы поохотиться на неуловимый ветер, шумевший в вершинах деревьев.
В конце концов Тарзану надоело дразнить львицу. Издав на прощание боевой клич и швырнув спелый фрукт, испачкавший Сабор всю ее оскаленную морду, мальчик помчался прочь по ветвям деревьев, держась в сотне футов над землей, и вскоре оказался среди соплеменников.
Словами и жестами он поведал им о своем приключении, и его выпяченная грудь, его гордый вид произвели самое сильное впечатление даже на его заклятых врагов. Что касается Калы, то она даже пустилась в пляс от радости и гордости за сына.
