Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - [93]

Если разрушение шестнадцатого аркана вдохновляемо Господом и уже это может быть утешением (вспомним еще раз строки поэтессы «Если мой дом горит, значит, Бог стучится в мой дом»), то здесь весь ужас состоит именно в крайней форме утраты сокровенного, духовного начала. Иллюзия здесь становится двойной. Это как если бы Матрица фантастической кинотрилогии была помещена в другую Матрицу и, выйдя в «реальный мир», мы оказывались бы опять в иллюзии, только следующего уровня.

В творчестве одного из черных магов современности это выражено через метафору «исчезновения Дурака из колоды». Действительно, это состояние, максимально далекое от чистого принципа нулевого аркана. Как тут опять не вспомнить слова из Евангелия: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»[23]. Потеря души, грех против Святого Духа – вот приблизительный ассоциативный ряд, который раскрывает сущность восемнадцатого аркана.

Показательно сопротивление большинства тарологических школ гибельной для души и духа силе этой карты и стремление эвфемизировать ее. Дело в том, что, в отличие от Башни и Смерти, у восемнадцатого аркана практически нет компенсирующих позитивных значений.

Может показаться удивительным, что это состояние «огромной утраты» помещено в столь высокую позицию в последовательности арканов, где, казалось бы, самое тяжелое уже позади и мы выходим на финишную прямую. Но давайте вспомним другую древнюю философскую игру – индийскую «Лилу», послужившую прообразом настольных игр типа «змеи и лестницы». В «Лиле» задача игрока – дойти от первой клетки до последней (символизирующей Космическое Сознание или райскую планету), определяя длину хода броском игральной кости. Но недалеко от последней клетки всегда есть клетка, которая возвращает нас в начало игровой доски. Все достижения, заслуги, наработки разом обнуляются, и мы вновь оказываемся в самом начале пути. Конечно, в отличие от игры, в жизни нас может утешить то, что мы начинаем с совсем иным запасом опыта и знаний, однако, что и говорить, утешение это достаточно слабое.

Поэтому начинающие тарологи больше всего боятся Смерти, опытные – Башни, а мудрые, глубоко постигшие суть каждого аркана, опасаются только Луны.

Мифология представляет нам множество примеров катастрофы, которая происходит именно по аркану Луна. Как правило, это связано с сюжетом последнего испытания, когда герой не может переступить через собственную мать, которая в этот миг представляет Мать-Иллюзию. Иногда катастрофа связана с символическим возвращением (оборачиванием назад). Так, Орфей потерял свою душу, позволив себе оглянуться на царство Аида. Другой пример – жена Лота, превратившаяся в соляной столп.

Что же означает этот повторяющийся из мифа в миф запрет оглядываться? Быть может, именно он и является ключом к успешному прохождению этого «последнего искушения» посвященного на его пути самоосуществления? Сам Иисус вспоминает образ «жены Лотовой», предостерегая об опасности: «Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее»[24].

Что вообще символизирует это страшное желание – оглянуться, замереть, подобно Фаусту, сказав: «Остановись, мгновенье»? Почему это так важно – не оглядываться и не останавливаться даже на мгновение?

Стремление оглянуться – это стремление вернуться назад. В детство. В блаженное небытие младенчества. В утробу. Это то «вечно трусливое», что желает сбежать с пути, остаться ребенком под юбкой у матери, скрыться, спрятаться, не быть. Это – инцест, но инцест как символ, как миф, как указание на отказ от осуществления истинной Воли.

Вот почему символика аркана 18, как и аркана 12, тесно связана с инцестуозностью. Вот почему Кроули на всякий случай уточняет, что путь этого аркана «охраняется табу». Табу «не оглядываться» – это своего рода символический запрет на инцест. В современной психологии проводится очень важное разграничение между инцестом как действием и инцестуозностью – то есть особыми отношениями, над которыми витает дух инцеста, хотя самого инцеста (половой связи между родственниками) не происходит. Инцест – достаточно редкое явление, но духом двусмысленной инцестуозности отравлена каждая вторая семья.

Для современного человека все, что связано с темой инцеста, ассоциируется прежде всего с фрейдистским психоанализом, в центре которого находится идея «Эдипова комплекса», то есть первичного влечения к матери и соперничества с отцом. Однако сам Фрейд, которому, без сомнения, принадлежит честь первооткрывателя, так до конца и не осмыслил, что же на самом деле было им открыто.

В «Тибетской книге мертвых» сказано, что, «проходя бардо последующего рождения», душа видит совокупляющиеся пары и «кармический ветер влечений» несет душу к следующему воплощению. При этом душа в момент зачатия испытывает именно те чувства, которые описал Фрейд: влечение к женщине и зависть к мужчине. Вот такой психоанализ – за тысячу лет до Фрейда. Однако подход «Книги мертвых» гораздо более целостен: мы видим не «всего лишь биологическую проблему», а полноценный символ возвратно-регрессивного инволюционного движения.