Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - [65]

Миф об Иуде оказывается лакмусовой бумажкой для определения зрелости сознания. В самом деле, всякое ли предательство – зло? Разве не был предателем своих богов и своих соплеменников Авраам, когда сжигал идолы своих отцов? Или Савл, когда перешел на сторону преследуемого еще недавно его единоверцами Иисуса? Или немецкие офицеры, готовившие покушение на Гитлера? Предательство – радикальное отречение от своей принадлежности, нарушение клятвы и переход на другую сторону – само по себе не может быть оценено как безусловное зло, но может быть осмыслено и как зло, и как добро в зависимости от принадлежности того, кто выносит суждение. С этой точки зрения переосмысление мифа о предательстве Иуды может быть важной вехой на пути к более широкому и целостному видению.

Однако вопросы, которые поднимает образ «Иуды во славе», оказались неподъемными для широкого эзотерического дискурса начала двадцатого века, и интерпретации двенадцатого аркана стали развиваться в другом направлении. Иуда оказался забыт.

Основной интерпретацией этого аркана стала идея духовного кризиса «зависания» – состояния подвешенности «между Небом и Землей». Достигнув всего, что только возможно, в дольнем мире, душа начинает жаждать мира горнего, но еще не знает природы своего желания. Это желание Иного выражается как непонятно откуда взявшаяся тоска, ностальгия по родине, «где не был никогда». Аркан Повешенный стал соответствовать состоянию «кризиса середины жизни», когда привычные ценности переворачиваются вверх дном и сознание приходит в ужас от этого переворота. У Бориса Гребенщикова очень много образов, глубоко передающих это состояние, например: «Я иду по льду последней реки, оба берега одинаково далеки, я не помню, как петь, у меня не осталось слов». Или: «И поэтому ты в пустоте, как на старом забытом холсте, не в начале, не в центре и даже не в самом хвосте». Эта пустота Повешенного, конечно, не имеет ничего общего с творящей пустотой (она же полнота) нулевого аркана. Нет, это пустота лиминальной зоны, пограничная реальность, где все старые ценности начинают растворяться и расплываться. Переворот, происходящий в состоянии Повешенного, – это переход из устойчивого режима стихии земли, к которому нас готовили три предыдущих аркана (зов Учителя, поворот Колеса Судьбы и, наконец, открытие сакрального измерения сексуальности, Эрос как конъюнкция), в режим стихии воды – в состояние, когда все цели и ценности оказываются размыты. Самые известные описания этого состояния кризиса мы можем найти в начале таких классических произведений, как «Божественная комедия» Данте и «Фауст» Гете.

Как модифицирует Кроули двенадцатый аркан? Очень неожиданно. Вопреки ожиданиям, он вовсе уходит от идеи «Иуды во славе», возвращая символику к ее первоначальному значению, но на более глубоком уровне. Другими словами, Повешенный снова только предатель, причем совершающий худшее из возможных предательств – предательство себя.

Повешенный у Кроули висит не на дереве и не на виселице, а на анхе – древнеегипетском символе вечной жизни, который также является символом Венеры (см. третий аркан, Императрица). Лицо главного героя не прорисовано, видны только общие контуры, а обнаженное тело кажется лишенным половых признаков. Это совершенно точно не женщина, но и, судя по отсутствию полового органа, не мужчина. Скорее, скопец. Наконец, появляется образ двух змей (змеи жизни и змеи смерти).

Большая часть символов читается достаточно просто. Безликость указывает нам на отсутствие индивидуальности, «безличность», которая может быть как результатом прохождения режима воды, так и результатом капитуляции перед своей природой. Еще более значимо отсутствие у Повешенного половых признаков. Это прямое указание на отсутствие в этом аркане какой-либо эротической активности. Как пишет Юнг, «невротик ради того, чтобы оставаться ребенком, не может позволить себе полноценное эротическое переживание». Экстремальная форма этого – скопчество. Если мы прочтем скопческие религиозные напевы и гимны, то увидим колоссальный заряд инфантильности и инцестуозной тоски, которую Юнг рассматривает как метафору Воли-к-Небытию.

Таким образом, символика Таро Кроули вскрывает более глубокое измерение двенадцатого аркана. Этот пласт смыслов позволяет совершенно по-новому взглянуть на некоторые психологические процессы, связанные с невротической фиксацией и регрессивной тоской по прошлому.

Прежде всего надо вспомнить, что в системе соответствий двенадцатый аркан связан с еврейской буквой Мем – одной из трех «материнских» букв, покровительствующей стихии воды. Уже давно трюизмом стало то, что человек на семьдесят процентов состоит из воды и что биологическая жизнь зародилась в море.

Кроули, однако, откровенно недолюбливал воду. Например, в «Книге Тота» он пишет: «Вода – элемент Иллюзии; можно считать этот символ злым наследием старого Эона. Если прибегнуть к анатомической аналогии, то это духовный аппендицит. Именно вода и Обитатели Воды убили Осириса; крокодилы угрожали Хур-Па-Краату». На первый взгляд, очень странно называть «духовным аппендицитом» стихию, из которой человек в основном состоит и без которой он не проживет и трех дней. Очевидно, что речь идет о какой-то особой, иной «воде»… Далее в «