Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - [47]
Эту тонкую грань остро чувствовали гностики начала христианской эры. Опираясь только на свои откровения, они подвергли библейские тексты грандиозному переосмыслению: Змей в Эдеме был вовсе не искусителем, а Искупителем, первым пришествием Христа (или, по другой версии, Софии), вырвавшим первых людей из мрака невежества. Вспышка света, разорвавшая бессознательную тупость жертвенных баранов, Адама и Евы, звучала как «будете как Боги и познаете добро и зло». Воистину, в своем знании люди оказались подобны богам; добро и зло они тоже познали в избытке.
Символика Змеи Познания в полной мере раскрывается в одиннадцатом аркане. Однако идея сакрального Эроса как силы, отделяющей от целого, является ключевой для понимания Влюбленных. Когда Нео готов принести в жертву будущее человечества ради Тринити, он ломает устоявшуюся структуру Матрицы – и выигрывает. Принять яблоко Гнозиса – значит одновременно открыться запретным знаниям и запретным наслаждениям.
В Таро Кроули смыслы шестого аркана существенно расширяются. Кроули сохраняет символику выбора между Евой и Лилит (см. изображения двух женщин в верхних углах карты), однако затрагивает в этом аркане такие глубины, которых, как нам кажется, в какой-то момент он сам пугается.
Зодиакальное соответствие аркана Влюбленные – Близнецы, а в своей «Книге Тота» Кроули дает этой карте второе, дополнительное название – «Братья».
Черный и белый близнецы на кроулиевской карте выглядят как полный разрыв со всей предыдущей традицией изображения шестого аркана, однако они намекают на жутковатую тайну, связанную со зловещим символизмом близнецов и «миметическим кризисом». Более того, в своем комментарии к шестому аркану Кроули упоминает, что фигура на заднем плане карты – не кто иной, как Каин.
Странная связь «влюбленных» и «братьев», возлюбленных и врагов, Эго и Тени, делает символизм шестого аркана совсем запутанным. В качестве одного из ключей можно вспомнить юнгово определение алхимии как искусства конъюнкции «факторов, которые представляются противоположностями – как противостоящими друг другу в силу своей взаимной враждебности, так и притягивающими друг друга в силу своей взаимной влюбленности».
Мотив враждующих близнецов часто встречается в мифологии. Самый известный из таких мифов в западной культуре – миф о Каине и Авеле. У многих народов рождение близнецов считалось дурным предзнаменованием, а в самые древние времена новорожденных близнецов даже ритуально умерщвляли, чтобы отвести беду от рода.
С юнгианской точки зрения, мифологические сражающиеся близнецы – это Эго и Тень, доктор Джекил и мистер Хайд, порожденный непрожитой жизнью Джекила. Тень как бы включает в себя все, что отторгает от себя Эго, являясь его архетипическим антиподом. В эзотерической традиции Тень, или Двойник, часто выступает стражем порога, по способности победить или обмануть которого судят о готовности ученика к посвящению.
Самая опасная ситуация складывается тогда, когда ценности теневых двойников совпадают. Мало кто знает, что наши желания на 99 % не являются аутентичными, но порождены подражательным инстинктом. Мы желаем нечто лишь потому, что это нечто желаемо для кого-то другого, кто становится для нас теневым двойником и божеством. В этот момент начинают сходиться любовь и ненависть, восхищение, превращающееся в подражание, и подражание, превращающееся в ярость. «Должен остаться только один» – девиз миметического безумия войны бесконечных близнецовых воинств. Это напоминает об армии из зубов дракона, уничтожившей саму себя благодаря брошенному в середину рядов камню (миф об аргонавтах).
Подобные кризисы подражания заканчиваются тем, что распад прекращается и коллективная ненависть начинает сосредоточиваться на бессознательно избранной жертве – «козле отпущения», который становится примирителем. Этот механизм мы можем наблюдать всякий раз, когда старые враги, оказавшиеся «двойниками по желанию», вдруг примиряются в яростной ненависти к третьей стороне.
Этот закон проясняет кажущуюся странность человеческой природы, выраженной в том, что наиболее жесткое противостояние разыгрывается не между формально враждебными системами (которые, тем не менее, не разделяют миметического двойничества), но между двумя ценностно схожими системами либо субъектами. Каин убивает Авеля не потому, что ненавидит то, что последний представляет, а потому, что оказывается захвачен миметическим желанием совершить то же самое – успешное жертвоприношение.
