Тарбаганьи приключения - [2]

Поднял старик усатую голову, глаза открыл. Сыро вокруг, надо бежать, что-то поскорей делать! А он лишь таращится спросонья!

2

Нора тарбаганов была вырыта в широком, отлогом склоне. Гора над склоном круто поднималась к поднебесью, сначала почти гладкая, а на высоте корявая. Под самой вершиной громоздились наломанные камни - осыпи; над осыпями торчали скалы.

Вся эта громадина, несмотря на усилия солнца, была еще заляпана, как заплатами, крупными островами снега. Река же, уже прямо таки бесновавшаяся в долине, словно требовала: еще воды, еще! Снег подтаивал; журча, мчалось к реке угощение.

И только ручейки, которым попадалась на пути открытая тарбаганья нора, задерживались на пути. Они с любопытством заглядывали в отверстие, а заглянув, разумеется, ныряли в него. Вскоре возле норы получилась небольшая канавка, и по ней целый поток струился. Поток не слабенький, таким за определенное время не то что нору несколько железнодорожных цистерн наполнить можно. А старый тарбаган все еще никак не мог очухаться.

Но наконец он все-таки встал на свои коротенькие лапы и, покрутив головой туда и сюда, все понял. Еще бы не понять! Вода вокруг спавших так и бурлила, так и подмывала их.

Надо было спешить. Старик двинулся к выходу. Он втиснулся в узкий коридор и, кряхтя и ворча что-то, поплелся по нему да почти поплыл - воды набралось выше чем по брюхо.

Кое-как он добрался до конца тоннеля, где ход резко заворачивал вверх. Здесь, так и есть, все было настежь, и мутная струя низвергалась безо всяких помех. Тарбаган только голову сунул, а его тотчас же от носа до хвоста окатило.

Тут поневоле станешь резвым. Кривыми черными когтями зверь вывернул прямо из стены ком земли и стал толкать его вверх, чтобы преградить путь потоку. Но стихия оказалась сильней: ком под ее напором развалился и куда-то делся. Безуспешно поискав его вокруг себя, тарбаган полез навстречу падающей воде.

Он высунул мокрую голову под горячие лучи солнца, торопливо огляделся и вскарабкался на земляной бугорок возле входа в нору - бутан.

Но не такая у него внешность, чтобы остаться незамеченным! Его рыжая шкура, словно клочок пламени, зажглась среди серых камней, островков снега и старой зелени прошлогодней травы. Это пламя увидел беркут, мохнатый, как копна сена. А уж как далеко сидел! За рекой, на той стороне долины, на вершине скалы, - наверное, за несколько километров! Увидели тарбагана два орла-карлика, кружившие зачем-то над бурлящей рекой. Увидел его и серый корсак - главный виновник несчастья.

Все эти разбойники дрогнули от неожиданности, затрепетали, тряхнулись, а потом сразу же притворились, что им неинтересен тарбаган, даже смотреть в его сторону не стали. Ну, орлам-карликам, может, и впрямь до него никакого дела не было. Они ведь даже с сусликом с трудом справляются. И корсак имел надежду на добычу очень скромную, потому что папаша-тарбаган хотя и исхудал за зиму, а все же рост имел внушительный с самого корсака или, чтобы понятнее было, с дворняжку средней величины. Что же касается беркута, то этот напрягся не зря. Птица-громадина, он с кем хочешь справится. Даже барашка, если удастся подцепить, может поднять в воздух.

Тарбаган между тем лихорадочно корябал по твердому бутану и все, что удавалось отковырнуть, спихивал задними лапами вниз. Но когда догадался старик посмотреть, много ли сделано, и опустил голову над норой, то увидел: нет там ничего! Все, что он накопал, унесла вода!

Отчаяние выразилось на черноусой морде. Затявкал зверь, заскулил и, уж, верно, ничего не соображая, ринулся на непокорный поток. Он яростно ударил его лапой, "вцепился" в него большими желтыми зубами, - да ведь какой толк драться с водой! Мелкие брызги, сверкая на солнце, расплескались в разные стороны, среди них даже небольшая радуга запуталась и повисла.

Что ж, хищники могли вволю потешаться над незадачливым грызуном. Конечно! Где это видано, чтобы зубами останавливали весеннюю влагу?! Канавка только расширилась, и поток с новой силой устремился в нору.

Хищники увидели затем, что тарбаган совершил еще несколько глупых поступков: обежал вокруг бутана, слазил в нору, чтобы проверить, не исчезла ли вода оттуда сама собой, и, разыскав место, где под снегом был еще один, запасной выход, стал его откапывать, как будто новая дыра могла улучшить положение!

Он, к счастью, вовремя одумался и, понурясь, поплелся к бутану. И тут его, пожалуй, осенило. Вдруг заторопившись, он приблизился к зияющему отверстию, ввалился в него как-то комом и, так как был несколько тучноват, накрепко заклинился. И - чудо! - журчание стекавшей воды вдруг прекратилось!

Теперь мутный, обжигающий холодом ручей бился ему в бок, сердито пенился, выискивая хоть щелочку, открывающую путь вниз. Но щелочек не осталось! И ручей собрался в небольшую лужицу, из которой вытекло два других ручейка, поменьше. Один из них направился к черному коротенькому хвостику тарбагана и, соскользнув с него, как с сосульки, пустился под уклон. Другой обогнул голову зверя и, мотая жесткие щетинки его усов, тоже заюлил вниз.

Талая вода - это вам не теплый грибной дождичек. Хотя и грело солнце с неослабевающим рвением, хотя и поднималась от обнажившихся камней и земли белесая испарина, тарбаган вскоре весь заледенел на своем посту.