Тарантул - [3]
Катер, урча моторами, ждал недалеко от берега.
Подойдя к своей лодке, задержанный остановился.
– Вы хотите документы проверить? – спросил он и, не дождавшись ответа, предложил: – Можно здесь проверить.
– Садитесь в лодку! – приказал Пахомов. – Идите на корму.
Человек покорно прошел на корму, Пахомов сунул пистолет в карман, оттолкнул лодку и сел за весла.
На воде было значительно светлее, и моряк мог разглядеть незнакомца. Длинный прямой нос. Верхняя губа чуть выдавалась над нижней. Заметная небритость и хмурый взгляд из-под нависших бровей. Под брезентовым плащом виднелся серый ватник*. На голове кепка.
Когда лодка приблизилась к катеру, глаза человека тревожно забегали по сторонам и он начал расстегивать пуговицы ватника.
– Ты что? – спросил Пахомов.
– Документы надо приготовить, – угрюмо ответил тот и вытащил из бокового кармана пиджака большой кожаный бумажник.
– Давайте руку, гражданин! – крикнул сверху старшина. – Влезайте!
«Рыбак» встал, повернулся… Все остальное произошло в одну секунду. Пахомов почувствовал, как задержанный сильно качнул лодку и, как бы потеряв равновесие, взмахнул рукой. Бумажник полетел в воду, а мужчина ухватился за борт катера.
«Прячет концы. В бумажнике что-то важное», – подумал моряк и без колебания прыгнул в воду.
В детстве, ныряя в светлой воде, Пахомов без труда находил на значительной глубине монетки, но сейчас, в одежде, в утренних сумерках, найти что-нибудь в холодной и мутной воде было трудно. К счастью, он взял верное направление и под водой оказался на одном уровне с бумажником. Рука сразу наткнулась на него.
Сверху, на катере, не видели, что произошло в лодке.
– Человек за бортом! – крикнул старшина и схватил спасательный круг.
– Не торопись, – остановил его лейтенант.
Пахомов вынырнул за кормой катера и барахтался в воде. Его сносило течением, а в двух метрах от него несло и лодку.
– Держи круг, Пахомов! – крикнул лейтенант.
– Не надо… я сам…
Он подплыл к лодке и уцепился за борт.
– Вот черт! Как это он вывалился! – сказал с облегчением Киселев.
– Старшина, надо ему водки дать да растереть всего! – приказал лейтенант. – Выкупался ради праздничка!
– Он нарочно прыгнул в воду, товарищ лейтенант, – сердито пояснил старшина. – Этот чего-то выбросил, а Пахомов и нырнул.
Лейтенант взглянул на «рыбака», скромно стоявшего около рубки.
– Что вы там выбросили?
– Я не выбросил… я обронил.
Когда Пахомов поднялся на катер и, передав бумажник лейтенанту, ушел переодеваться, задержанного увели в каюту. Катер развернулся и плавно направился на место своей стоянки.
2. ПИСЬМО
Уважаемый Сергей Дмитриевич!
Если бы вы знали, с каким восхищением и гордостью мы следим за титанической борьбой Ленинграда! Каждое самое незначительное и мелкое сообщение о ваших героических делах волнует всех истинных патриотов. О вас, ленинградцах, ходят легенды, и я не сомневаюсь, что эти легенды переживут века и будут передаваться из поколения в поколение. Должен сознаться, что я завидую вам и жалею, что оказался в тылу, хотя, само собой разумеется, отдаю все силы и работаю не покладая рук для победы. Приятно будет сознавать потом, что в этой великой войне есть и мои усилия. С радостью сообщаю вам, что наконец добился командировки и надеюсь числа двадцатого лично засвидетельствовать вам мое восхищение и пожать руку. Рассчитываю воспользоваться вашим любезным приглашением и остановлюсь у вас, если, конечно, не стесню. Что касается продуктов, то захвачу с собой, сколько унесу.
Еще раз примите мои самые лучшие пожелания. До скорой встречи.
Ваш почитатель Мальцев
Подполковник государственной безопасности, выстукивая пальцами по столу ритм какой-то мелодии, задумчиво смотрел на лежащее перед ним письмо. Его только что принесли из лаборатории. Самое тщательное исследование ничего интересного не обнаружило. Обычное письмо ленинградцу с Большой земли.
Он еще раз внимательно перечитал его и откинулся на спинку кресла. «Неужели тут сложный шифр?»
Письмо это находилось в числе других документов в бумажнике мужчины, задержанного сегодня утром у Крестовского острова. Предполагалось, что немцы отбуксировали лодку из Петергофа в ночь на седьмое ноября до фарватера*, а дальше он уже сам добрался до устья Невки. Письмо имело какое-то особое значение.
Шестое чувство чекиста подсказывало Ивану Васильевичу, что с приездом этого «почитателя» начинается серьезная операция. Перехватить Мальцева в день приезда, конечно, ничего не стоило, но это не решение. За Мальцевым, несомненно, стоят еще люди, и неизвестно, с какой целью он собрался в Ленинград.
Положение на фронте требовало от советской контрразведки глубокой, четкой и быстрой работы. Фашисты терпели поражение за поражением, и от них можно было ждать чего угодно. Они чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к наступлению.
Если у него в руках находится кончик ниточки, надо распутать весь клубок.
Письмо адресовано уважаемому и известному в городе человеку. Сергей Дмитриевич Завьялов – ученый-химик, общественник – работал на оборонном заводе.
Чем больше думал Иван Васильевич, тем загадочнее становилось это простое на первый взгляд письмо. Десятки всевозможных и правдоподобных догадок мелькали в голове, но все они не имели под собой твердой почвы. Он, конечно, не собирался разматывать клубок, сидя за письменным столом, но любил поломать голову над сложной задачей, прежде чем приступить к расследованию. Потом, когда дело распутывалось и все становилось ясным, полезно было проверить ход своих мыслей и догадок.
