Тараканьи бега - [50]

Чин еще с минуту постоял около захлопнутого люка, пальцами обдирая сонную муть с посвинцовевших век и размышляя, не вернуться ли, не поубавить ли усыпителю мощности. Впрочем, если не надолго, гипно-передозировка вряд ли сулит что либо уж очень страшное. Просто к прочему негативу (которого уже и без того будет валом) приплюсуется ещё и… Нет, пожалуй не «приплюсуется к», а «умножится на».

Ну и пусть.

Глупость нужно наказывать.

А уродства нужно лечить.

Кажется, какие-то древние фашисты – не то германские, не то ещё римские, аж при Цезаре – лечили заикание электрошоком. Так и надо уродам. Или пусть делаются нормальными, или пускай сдыхают… Или пусть хоть помучатся так, как приходится мучиться из-за их уродства нормальным… Правда, тут не всё просто. Тут есть два досадных нюанса. Во-первых, к сожалению, отличить нормального от урода не всегда бывает легко. А во-вторых, КТО станет главным по отличению уродов от неуродов? Ну, как в такие отличальщики выбьется именно что урод? В роде хоть того следователя из полиции Интерсети, который совершенно искренне звал уродом некого хакера Матвея Молчанова. И ведь не просто уродом звал, а па-та-ло-ги-чес-ким.

Ладно, всё это лирика. А на неё у нас с вами, господин поэт, нынче как-то не выдалось ни времени, ни особенной тяги.

Чин-Чинарёв-Молчанов энергично вытряхнул из головы дарённое чужим пассиватором сонливое невнятье, отвалился от люка и зашагал по коридору, приборматывая громко и зло:

– Но вот глупость… За глупость нужно платить. Всегда нужно, всем…

– Правильно, – вдруг сказали у него за спиной. А потом ещё добавили негромко, но убедительно:

– Стоять. Руки на голову, лицом к стене.

Вот это сулило Матвею совершенно новые, неиспытанные ощущения. Всяко бывало раньше. Офицеры разнообразных полиций, в самых неожиданных местах вдруг материализуясь локоток к локотку, ненавязчиво (и, кстати, не всегда безуспешно) принимались вербовать в штатные осведомители; его вызывали повестками, запугивали, шантажировали; в него даже стреляли – к счастью, стрелявшие всегда оказывались редкостными мазилами… до сих пор. Но быть арестованным, или как это – схваченным? Нет, такого одному из опаснейших хакеров покуда не выпадало. Ну, может, давно, в детстве ещё… Так тогдашние дела разве в счёт?

Скорей не из испуга, а из какого-то нездорового лихорадочного интереса Молчанов-Чинарёв исполнил приказание мгновенно и беспрекословно. Быстрые и весьма, похоже, опытные в таких делах пальцы шустро ощупали многочисленные карманы Чинарёвского комбинезона. Только после этого Матвей счёл возможным осторожненько оглянуться.

Конечно же, это был Изверг, причём Изверг, начинающий расставаться со своим архаичным имиджем. Во всяком случае, в руке у него был не какой-нибудь там кремнёвый арбалет времён капитана Флинта, а портативный деструктор какого-то Молчанову незнакомого, но явно новейшего образца.

– Можешь опустить руки, – сказал Изверг тем же спокойным голосом. – И пошел в рубку.

Матвей опустил и пошел. Шагов за спиной он не слышал, но был уверен, что Изверов со своей стрелялкой буквально наступает ему на пятки. А уж блик лазерного прицела хакер-поэт ощущал так же безошибочно, как если бы по его хакерскому затылку шнырял таракан. Ощущение было настолько отчётливым, что Молчанов невольно потянулся отряхивать шею, и тут же услыхал позади безмятежное: «Не рекомендую».

– Честное слово, я не припрятал за шиворотом торпедомёт, – Матвей постарался, чтобы это заявление прозвучало как можно искреннее.

Изверг промолчал.

– Может, не стоит вести меня в рубку? – ехидно осведомился псевдо-Чинарёв пять-шесть шагов спустя. – вдрызгнули бы уж прямо здесь…

Опять гробовое молчание за спиной.

– А вам вообще кого-нибудь убивать приходилось? – не унимался хакер-поэт. – Не в бою, а вот так, лично, чтобы глаза в глаза… ну, или в затылок…

На сей раз космоволк решил отозваться:

– Случалось. Девятнадцать раз.

– А угрызения совести не досаждают? – спросил Матвей с неподдельной заинтересованностью.

– Досаждают. Мучают даже. Надо было укнокать и двадцатого, а я упустил время.

Дознаваться, кто конкретно имеет честь быть этим самым двадцатым, Молчанову отчего-то не захотелось. Лишь ещё шагов через десять он осторожно напомнил:

– Господин караван-командор приказал, чтоб на блокшиве всё было без сучка-задоринки. Если вы меня грохнете, не видать вам этой вашей экспеди…

– Мне её и так уже не видать, – оборвал его конвоир-любитель. – Между прочим, по твоей вине.

Во вроде бы по-прежнему безмятежном голосе Изверга обозначилось сдержанное подрагивание, и Матвей решил заткнуться. Как-то неудобно раздражать человека, который держит твой затылок на прицеле, а свой палец – на спуске. Тем более, что вон уже и рубочный люк впереди показался. Сейчас всё разъяснится без всяких лишних вопросов.

* * *

В рубке и следа уже не было от давешней праздничности. Пыльноватый эрзац-дневной свет, мёртвый «человеческий» пульт, заставочная дребедень на экране чиф-компа…

– Садись!

Молчанов непонимающе оглянулся на Изверга. Тот мотнул подбородком в направлении пользовательского кресла. Матвей пожал плечами и умостился перед чиф-комповским монитором – умостился неловко, бочком, норовя краем глаза присматривать за тупым рыльцем деструкторного разрядника (словно бы чёрт знает как важно было успеть в случае чего заметить злую вспышку, после которой замечать уже ничего и никогда не придётся).