Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - [25]

* * *

Чем ближе они подходили к баракам, тем сильнее в глаза Ваньке бросалась одна прежде не замеченная деталь. Окна бараков были темными, а некоторые и без стекол. Все говорило о том, что бараки давно заброшены и определены под снос.

Глеба это, однако, не смущало. В его уверенных движениях скользило твердое знание, что он делает и куда идет. Обогнув барак, Бейбарсов решительно приблизился к стене, дошел до края дома и, знаком попросив Ваньку оставаться на месте, осторожно выглянул.

Ванька услышал, как он сквозь зубы пробормотал:

– Хоть бы поставили кого, что ли, а то как-то неинтересно.

Не скрываясь, Глеб прошел метров тридцать до одного из окон и остановился. Впереди был вход в полуподвал, к которому со всех сторон тянулось много следов.

– Нам туда? – спросил Ванька.

Бейбарсов мотнул головой.

– Туда, да не оттуда. Сюрприз – это когда ты говоришь «здрасьте!» прежде, чем его говорят тебе! – сказал он таинственно.

Повернувшись лицом к окну, некромаг поднял руку и длинным ногтем мизинца медленно провел по воздуху черту. Ванька увидел, как по стеклу прошел ровный вертикальный разрез точно от алмаза стекольщика. Когда таким же образом стекло оказалось надрезанным со всех сторон, Глеб надавил ладонью. Стекло негромко хрустнуло и, покинув раму, осторожно выползло наружу. Бейбарсов удовлетворенно кивнул, опустил его в снег и животом перевалился через раму внутрь комнаты.

Ванька последовал его примеру. Вот только через раму он переваливаться не рискнул, а осторожно перешагнул, встав на подоконник коленями. Стекло внизу было отрезано ровно, однако на самой раме оставалась острая кайма примерно сантиметра в два. Не обладая способностью некромага мгновенно залечивать раны, Ванька предпочитал без нужды их не получать.

Спрыгнув внутрь, Ванька огляделся, готовый вскинуть руку с кольцом. Но атаковать пока было некого. Глеб спокойно стоял, сунув руки в карманы. В комнате с ободранными светлыми обоями серыми тенями пульсировал полумрак.

– Не отставай! – сказал Бейбарсов и, толкнув дверь, вышел.

Коридор со множеством дверей тянулся в барачную бесконечность. На стенах кое-где еще пузырились календари и плакаты. Выгнув осанистую спинку, стоял стул без сиденья. Горделиво поблескивая отлично сохранившейся полировкой, он не ведал еще, что никому не нужен.

Глеб быстро двигался вперед, мельком заглядывая в каждую комнату. Ваньке показалось неправильным, что Бейбарсов демонстративно идет первым. Он же сам, получается, прячется за его спиной.

Обогнав Глеба, он оттер его плечом:

– Давай теперь я первый!

– Пожалуйста! – Бейбарсов насмешливо притормозил, пропуская Ваньку, и даже, кажется, слегка дернул плечом, мол, «скатертью дорожка».

Не проверив, насколько это безопасно, Ванька нырнул в единственную дверь, уходившую не влево, а вправо. Только шагнув внутрь, он осознал, что это была вторая дверь на лестницу, ведущую в подвал.

Правда, осознал он это не раньше, чем ступня его, не найдя опоры, повисла в воздухе и, неуклюже мазнув по первой усеченной ступеньке, опустилась сразу на вторую. Собственное неосторожное движение и почти полная тьма, вдруг нахлынувшая со всех сторон, на мгновение оглушили Ваньку. Глаза еще привыкали, когда послышался звук, будто кто-то дал провиснуть, а затем рывком натянул кожаный ремень.

Что-то хлестнуло Ваньку по лбу над правой бровью. Боль была короткой, рассекающей. Ванька не успел ни произнести заклинание, ни подготовить перстень. Тело действовало само, автоматически. Он чудом уклонился от удара, направленного ему в голову, и атаковал упыря кулаком в печень. Несмотря на свои внушительные габариты, упырь оказался неожиданно рыхлым. Ваньке почудилось, будто он ударил большую медузу. Одежда легко промялась внутрь, окружив кулак, провалившийся едва ли не до запястья. Из носа у упыря фонтанчиком брызнула багровая слизь.

Ванька с ужаснувшей его ясностью осознал, что внутри упырь полый. Нечто вроде большой выгнившей груши, заполненной чужой кровью. Кожа, скелет и череп – вот и вся природа этого простейшего существа, если говорить, конечно, о природе материальной и физической. С омерзением Ванька выдернул кулак, ощутив, как тело упыря захлюпало, принимая прежнюю форму.

Упырь вновь атаковал Ваньку. На этот раз широким сметающим движением руки, известным в боксе как запрещенный удар открытой перчаткой. Драться на ступеньках было непривычно и неудобно. Правда, неудобно не только Ваньке, но и самому упырю, который возился на узкой лестнице, как втиснутый в тесную клетку морж.

Ванька пропустил руку над головой и, вскидывая перстень, попытался зайти упырю за спину, насколько позволяла площадка. Выпустить искру он не успел. Внезапно упырь, начавший уже разворачиваться к нему, как-то странно сложился и подогнул ноги. Брючины, связанные внизу тяжестью ботинок, закрутились винтом, и все тряпье упало на ступени.

– А я-то все думаю, где у них часовой! – произнес кто-то.

Ванька обернулся на голос. В руке Бейбарсова он увидел узкую бамбуковую трость с насаженной на нее желтой, остро сколотой пористой костью. Ванька, помнивший трость Глеба, определил, что это уже другая. Должно быть, ею он, как шпагой, и нанес упырю внезапный укол.