Таня, домой! - [6]

После концерта Рита еще какое-то время продолжала ходить на танцы и даже выступала на сцене под незамысловатые композиции, выполняя несложные движения. Но все равно это было счастьем! Сбылась ее мечта – она стояла в белом платье снежинки, дрожала за кулисами то ли от холода – зимой в неотапливаемом доме культуры было не многим теплее, чем на улице, то ли от волнения. И смотрела в зал, где сидели родители, и тот самый мальчик. Она была по другую сторону сцены, она – звезда.

Потом преподавательница вышла замуж и переехала в соседний городок. Ее любимчики еще долго бегали в ДК, чтобы с ней встретиться в выходные. Один раз бегала и Рита. Наверное, просто за компанию. В число любимчиков она явно не входила, да и вообще особых сожалений по поводу ее отъезда не испытывала – девочка уже давно переключилась на спорт – играть в баскетбол и настольный теннис у нее получалось гораздо лучше, а с танцами было покончено.

«Taka takata kata kata kata, Taka takata kata kata kata…» По телу пробежали неприятные мурашки. Рита выключила радио в машине. Вспомнился ей холодный прокуренный сельский дом культуры, Рита улыбнулась, ведь она ехала как раз на танцы… Зумбу, конечно, сложно назвать танцем, скорее тот же фитнес, которым занималась Рита, только под латиноамериканскую популярную музыку, веселые хаотичные попрыгушки.

Рита быстро натянула спортивную форму и кроссовки, и вбежала в зал, когда занятие уже началось. Энрике Иглесиас пел «Bailando», а преподаватель Дима весело махнул рукой опоздавшей девушке. Рита тут же начала танцевать – ей не нужно было показывать, на что она способна, чтобы ее выбрали, не нужно было кому-то доказывать, что она хорошо танцует, здесь умения были вообще чем-то второстепенным. Можно было наконец-то быть собой и просто танцевать.

На морковку

Валюшка с тоской смотрела в окно. По ту сторону замызганного стекла было голубое небо, медленно плыли облака, поворачиваясь к солнцу румяными пушистыми боками, шелестели пока еще зеленые деревья. А по эту сторону учительница литературы нудно вещала о конфликте в романе Достоевского «Преступление и наказание».

«Почему люди в книжках такие скучные? – думала Валюшка. – Нет, у Конан Дойля, допустим, не скучные. А у нас на уроках только тоска, мрак, отчаяние, боль».

Учительницу Валюшка не слушала. Она и так знала, что та может спросить, и как надо ответить, чтоб строгая седая русичка пришла в восторг. «Как автор раскрывает главного героя? – задала учительница любимый вопрос, и обвела взглядом притихший класс. Отвечать Генриетте Дмитриевне было все равно, что идти над пропастью по тонкому канату без страховки. – Касьянова!»

Валюшка вздохнула. «Через страдание, – ответила она. – Внутреннюю боль и душевные терзания».

«Странные они люди, – думала Валюшка о книжных героях. – Будто радоваться – это стыдно, и обязательно нужно страдать». Угрюмые персонажи портили ей настроение, книги, пронизанные тоской, не приносили никакого удовольствия. Хотя читать Валя любила.

«Лучше бы на морковку опять послали, – думала Валя. – Там хоть над ухом никто не нудит». Школьников иногда в начале сентября отправляли помогать убирать урожай на полях местного колхоза. Причем чаще всего доставались именно морковные ряды, хотя обычно бесплатную рабочую силу гоняли на картошку.

Валюшку будто услышало великое морковное божество. На следующее утро объявили: все марш обратно по домам, переодеваемся в рабочую одежду, возвращаемся в школу и едем в поле, собирать морковку. С собой иметь бутерброд и ведро.

Класс дружно зароптал: мол, неохота ехать в поле и весь день ковыряться в земле. Но больше для вида. Такие выезды всем на самом деле нравились. Сейчас это называют модным словом «тимбилдинг», а тогда это были поездки на раздолбанном «пазике», который по проселочным ухабам не катился, а будто скакал. Почти американские горки: когда автобус подпрыгивал на очередной яме, сердце ухало вниз и замирало – было весело.

В поле все разбредались по взрыхленным рядкам, из которых и надо было вытаскивать морковку. С травы сходила утренняя изморозь, терпко пахло последними осенними цветами. Земля, остывшая за ночь, медленно нагревалась, становилось все теплее, лениво порхали рыжие бабочки – красота, да и только.

Валюшке в этот раз в пару досталась Мила, первая красавица в классе. Она даже на морковку ездила при полном параде: светлые спортивные брючки, которые идеально сидели на ее ладной фигурке, подчеркивая тонкую талию, распущенные длинные темные волосы блестели на солнце. Ресницы слегка подкрашены, на кукольных губках – светло-розовая помада. Мила, в отличие от остальных, никогда не забывала взять с собой перчатки – не дай бог, маникюр пострадает. И что самое удивительное, уезжала с поля, умудрившись не посадить ни единого пятнышка на одежду, не растрепав ни волоска, и даже сухая трава будто стеснялась липнуть к подошвам ее кроссовок.

Мила о своей красоте прекрасно знала и несла ее гордо, как величайшее сокровище. Она уже давно решила, что именно внешность поможет проложить ей дорогу в будущее. «Я буду моделью», – на полном серьезе заявляла она. В десятом-то классе! Обычно к этому возрасту девчонки уже перестают мечтать о карьере звезды, но только не Мила. Одноклассницы ее, конечно, подкалывали: мол, а не пухловата ли ты для модели. Мила в ответ оскорбленно вскидывалась: «У меня талия 59 сантиметров!» Защищать свою красоту она была готова любой ценой.