Танковый десант - [48]

Мы оставили предместье г. Лодзи, и опять взвод на трех танках был впереди бригады. Я уже говорил, что задачей армии, корпуса и бригады было как можно быстрее продвинуться к Одеру и захватить плацдарм на его западном берегу, в районе г. Кебен (севернее Бреслау). Пройдя от Лодзи километров 50, мы остановились на отдых, заправить танки, пополниться боеприпасами и вздремнуть, если позволит обстановка. Ведь в течение семи дней, с 12 по 18 января, мы прошли с тяжелыми боями более 200 км. За сутки, днем и ночью, мы проходили до 50 км и почти не спали. Измотались прилично. Проникая глубоко в тыл противника, мы должны были захватывать удобные переправы через реки и бить его резервы, если не смогли их обойти. Этот привал пролетел быстро, и в ночь на 21 января мы двинулись дальше. Не везде одинаково встречали поляки наших воинов. Иные с радостью, иные с затаенным недоверием. Иногда в деревне не было ни души – жители скрылись, как только узнали о приближении русских танков.

Когда батальоны остановились на привал после дневного марша, мне приказали ночью двигаться с пятью танками вперед и захватить важный узел дорог. Возглавил отряд лично командир танкового полка майор Столяров, и я размещался на его танке. Неожиданно мы заметили фрицев, и Столяров спросил у меня: «Что будем делать?» «Давить!» – ответил я. Эту команду он и передал всем танкистам по рации. Было понятно, что иного выхода у нас и нет. Немцы превосходили нас числом, но благодаря внезапности мы разнесли хорошо вооруженный отряд немцев в пух и прах. Мои бойцы показали чудеса доблести, смелости и решительности, ведя скоротечный бой кто с танков, кто спешившись. Горели автомашины и бронетранспортеры, некоторые вообще были брошены экипажами, вокруг валялись трупы немецких солдат. Нам даже удалось сжечь два «тигра», а немецкая пехота, кто остался живым, разбежалась. Почему-то пленных не было, разбежались все, кто уцелел. Незначительная часть колонны успела скрыться в потемках, и мы уцелевших не преследовали. Путь бригаде был свободен.

Мои воины подходили ко мне разгоряченные, довольные своей победой. Мы захватили кое-какие трофеи, но это неважно, главным был успех. Вот что значит внезапность нападения, да еще ночью. Немцы не ожидали такой дерзости от нас и не организовали охрану колонны, как обычно, и за это поплатились. Почему-то этот бой мне хорошо запомнился, видимо, из-за успеха и отсутствия потерь среди личного состава.

На радостях мы даже немного выпили и налили Столярову и его танкистам по символической стопке – в этом бою мы «наколотили» столько фрицев, что даже повидавшему войну боевому командиру Столярову стало плохо, но спирт привел его в порядок. До рассвета, выполняя поставленную задачу, мы шли вперед. Остановились погреться в какой-то деревеньке, где в ожидании главных сил бригады простояли до вечера.

В ночь на 22 января бригада пошла дальше. Теперь впереди наша рота действовала десантом на ИС-2, а не на «тридцатьчетверках». Бригада была усилена тремя такими машинами.

Мы двигались со значительной скоростью, перегнав отступающие по другим дорогам немецкие части, и оторвались от частей наших общевойсковых армий почти на значительное расстояние. Обстановка требовала стремительного продвижения вперед, чтобы лишить немцев возможности занять удобные и порой уже подготовленные оборонительные рубежи, особенно по р. Одер. Ночью 23 января мы ворвались в г. Острув и после короткого, но упорного боя овладели городом. В этом городе немцы впервые применили против наших танков фаустпатроны, но промазали. Долго в городе мы не задерживались, хотя там имелись богатые склады продовольствия, которое у нас уже закончилось, и надо было бы его набрать – кухня, как обычно, отстала. Быстро покинув город, мы тронулись дальше. Я удобно устроился на корме ИСа, благо она значительно больше, чем у танка Т-34, и заснул, да так крепко, что не заметил остановку нашей колонны. Так получилось, что вместе с батальоном в эту ночь следовал и командир бригады со штабом.

Меня разбудили, я соскочил с танка и прошел вперед, где увидел лежащий на боку ИС-2, упирающийся башней в лед промерзшей речушки. Из-под танка раздавались стоны и просьбы о помощи. Почему-то никто не проявил смелость и не пришел на помощь стонущим. Недолго думая, я подлез под танк и выдернул один за другим четырех солдат. Оказалось, что они целы, только немного придавлены и здорово напуганы. Под танком еще было 3–4 солдата, но они намертво были придавлены танковой махиной, и их мне вытащить не удалось. Как выяснилось, первый ИС-2 прошел по деревянному мосту спокойно, но под вторым танком часть опоры моста не выдержала, и он упал на правый борт, придавив тех, кто сидел по правому борту, а также командира танка ко льду. Тех же солдат, которые находились по левому борту и на корме, отбросило в сторону, и они отделались ушибами. Сам я находился на третьем танке. Один из вытащенных мной солдат впоследствии стал моим ординарцем – это был Андрей Ульянович Дрозд, с которым мы провоевали до самого конца войны.

Мои солдаты разбрелись по домам, которые находились рядом, чтобы погреться и перекусить. Около перевернутого танка меня нашел связной и сообщил, что меня вызывает командир бригады полковник Туркин. Я подбежал к полковнику и доложил, как полагается. Здесь же находились майоры Скряго, Козиенко, Столяров и еще кто-то. Туркин мне сказал: «Бессонов, дай команду своим солдатам, чтобы они не расстреливали немецких солдат, которые расположились по хатам». Сказав «есть», я побежал выполнять приказание.